Анатолий Борисович Свенцицкий (1921-2007)

заслуженный артист России и Литовской ССР*.

ОНИ БЫЛИ ПОСЛЕДНИМИ?[1]

"Суди меня, судья неправедный!"

В житии Св. митрополита Вениамина имя большевика Красикова будет, несомненно, упоминаться рядом с именем одного из любимых священников Петроградского митрополита Вениамина — протоиерея А.И.Введенского, известного обновленца (о нем и его движении речь впереди), приведшего к Св. митрополиту Вениамину чекистов... Пощечиной Введенскому прозвучала знаменитая фраза Святого, когда А.И.Введенский попытался подойти под благословение к митрополиту Вениамину, митрополит отстранил его и сказал: "Отец Александр, мы не в Гефсиманском саду!".

Пожалуй, вина Красикова была все же меньше, чем А.И.Введенского, да и всех "обновленцев". Ведь Красиков был всего лишь исполнителем партийной воли, а вернее единой воли Ильича... Помните у В.Маяковского: "Мы говорим партия — подразумеваем Ленин... Ленин и партия — близнецы братья" и т.д.

А.И.Введенский по собственной воле выбрал роль Иуды Искариотского, а Красиков исполнял волю... партии.

<...> Вспоминая святых новомучеников, не могу не сказать о самом ярком воспоминании моего детства: я видел Святого Человека — Св. Тихона Патриарха Московского.

14 сентября 1924 года. В приходе Неопалимая Купина престольный праздник. Мне — 3 года 5 месяцев, но я все помню так, будто видел Его сегодня. Вот, вот Святой Патриарх должен подъехать к храму. Солнечный день, многочисленные тополя, окружавшие некогда давно снесенный белоснежный древний храм, построенный в конце XVII века, еще почти без желтеющих листьев. Я и сегодня слышу шелест тех тополей.

Народ толпой окружил храм, близко к дверям паперти подвезен на инвалидной коляске бывший настоятель Неопалимовского храма, разбитый параличом отец Димитрий Успенский, один из братьев известного учёного богослова епископа Порфирия Успенского, здесь присутствует и один из сыновей отца Димитрия — Дмитрий Дмитриевич Успенский, многолетний артист хора Большого театра, обладатель красивого баса, часто читал он в те года в храме Неопалимой Купины Апостола в воскресные и праздничные дни. <...>

Ударяет роскошный басовитый главный колокол. Через несколько минут к ограде храма подъезжает коляска. Широкие шины на колесах, вороная лошадь поражают мое детское воображение. Полный, важный кучер в поддевке, крупный нос, окладистая каштановая борода. Рядом, на широких козлах, — коренастый человек в подряснике, подпоясан крупным диаконским поясом, скуфью окружают небольшие волосы, бородка подстрижена. Улыбается... "Отец Максим Михайлов", — радостно шепчет народ. О. Максим Михайлов слезает с козел и подает руку.... В коляске подымается Св. Тихон. Необычайное сияние исходит от него. Он как бы воплощает солнышко, которое светит с утра. Седой, стройный... Но глаза... Такой доброты глаз я еще никогда не видел. Опираясь на посох Святой Патриарх идет к дверям храма, встречает Его стройный трезвон. Староста храма Ольга Гавриловна преподносит хлеб-соль...

Конечно, я не мог в свои три года присутствовать в переполненном храме на служении Св. Тихона. В дверях паперти все же меня несколько раз высоко подняли на руках над головами молящихся и я видел, как облачают в Патриаршие одежды Св. Тихона, как он благословил народ, а значит и меня, только вступающего в жизнь...

Когда в Донском монастыре через много лет я был на прославлении Патриарха Тихона и многочисленные архиереи и духовенство возгласили: "Святителе Отче наш Тихоне, моли Бога о нас!" я не мог сдержать слез, вспомнил детство, уничтоженные колокола, иконостас, великолепное паникадило главного храма Неопалимой Купины, сам исчезнувший храм! Но это были слезы молитвы за родителей, отца Сергия Успенского, отца Бориса, отца Дмитрия, за всех прихожан храма, которых в детстве я знал... Особенно за новомучеников — незабвенного отца Сергия Успенского расстрелянного в Бутово и отца Георгия Хохлова расстрелянного в Можайске. Слезы печали, что все они не дожили до радостного события канонизации Патриарха Тихона. Но я свято верю, что они невидимо были тогда в Донском монастыре вместе со всеми нами и пели: "Святитель отче наш Тихоне, моли Бога о нас!".

Святой Патриарх Тихон скончался 7 апреля (по старому стилю 25 марта) 1925 года в праздник Благовещения. О причине его кончины существуют различные мнения.

Храм Неопалимой Купины был храмом моего раннего детства. Одной из его прихожанок и большой почитательницей отца Сергия Успенского и особенно о. Георгия Павловича Хохлова, <...> была Мария Ивановна Преображенская. Изящная интеллигентная старушка, очень небольшого роста, с неизменным стульчиком в руке, который она всегда носила, идя в храм мимо наших окон, часто после обедни заходила к моим родителям обедать. Жила она на улице Фурманова, теперь снова Нащекинский переулок. Долгие годы была она сотрудницей Румянцевской (им. В.И.Ленина) библиотеки.

Марии Ивановне я обязан огромным событием в моей жизни. Она меня ввела в семью профессора Всеволода Александровича Кудрявцева. Его жена Ольга Яковлевна и сын Олег оказали в юности на мою жизнь, на становление всех моих убеждений и знаний огромное влияние. С Олегом Кудрявцевым я дружил с четырехлетнего возраста до его безвременной кончины в 1955 году.

В этой семье я также познакомился с А.Д. Сахаровым, которого тогда звал Адик.

Смело говорю — эта русская женщина совершила подвиг. А время, в которое она жила, было необычайно тяжелым для интеллигенции и православия. В Москве и в стране царили беззаконие и невиданные ещё в мире кровавый террор и разнузданная антирелигиозная пропаганда.

Муж Ольги Яковлевны Всеволод Александрович Кудрявцев — профессор-математик Московского Университета, пасынок профессора Кизеветера. Квартира № 8 в доме № 10 на Моховой до революции полностью принадлежала Кизеветеру. В начале двадцатых годов Кудрявцевы подверглись обязательному "уплотнению" и были втиснуты в две комнаты на троих, причем от первой комнаты, которая являлась теперь и столовой и гостиной, был отрезан "кусок" для их знакомой, сестры народного артиста Н.К.Свободина.

Вот в этих двух небольших комнатах — моем университете — я и бывал с детских лет. В одну из ночей июля 1941 года я как обычно дежурил на чердаке Училища им. Щепкина на Неглинной. Если приходилось, тушил зажигательные бомбы, зажигалки, как их называли в войну. И вдруг сообщение: прямое попадание фугасной бомбы в дом 10 на Моховой. Я знаю, что Ольга Яковлевна, Олег, мои родители сейчас на даче в Крюкове, а Всеволод Александрович дежурит в доме на Моховой... Прямое попадание!.. Отбой тревоги... Вражеские самолеты улетели. Взошло солнце. Я должен ехать в Крюково, но, конечно же, первым делом бегу на Моховую... Дом № 10, до сих пор существующий, бомбой разбит на две части... На четвертом этаже зияют стены комнат. Считаю окна от входной двери: раз... окно Свободиной, далее — два, три, четыре, пять... цела квартира Кудрявцевых, и далее еще одно окно — шесть, а дальше ... зияющий провал...

Люди говорят — убежище засыпано... Там люди... Очевидно, Всеволод Александрович погиб. Но надо ехать в Крюково... Транспорта в Москве нет... Пешком иду на Комсомольскую площадь, паровоз медленно тянет пригородный поезд. Электрички не ходят. Приезжаю в Крюково, 3 км до нашей дачи почти пробегаю... Вот дорожка к дому... Мне навстречу идет улыбающийся Всеволод Александрович, внешне несколько похожий на великого Людвига Бетховена... Ты с дежурства, спрашивает он меня, а я вот вчера поменялся и буду дежурить с сегодняшнего вечера... Дежурить Вам не придется — прямое попадание в дом фугасной бомбы... Ваша квартира цела, говорю я. Потом узнал, что дежурный задохнулся в убежище, задохнулись в нем и жители соседних двух давно уже снесенных особняков, и среди них известный оперный певец-тенор, педагог Андрей Маркович Лабинский.

Навстречу мне идут Ольга Яковлевна, Олег, родители мои и сестра...

Итак. Ольга Яковлевна Кудрявцева, несомненно, была выдающейся женщиной своего времени, хотя и не занимала никаких постов и даже не работала, была лишь общественницей среди профессорских жен Московского Дома Ученых. Она сумела сформировать вокруг своего единственного сына Олега целую плеяду выдаюпщхся русских мальчиков и девочек. Среди них был и Адик Сахаров, и младший брат Владыки Киприана Глебчик Зернов, будущий Владыка был тогда на десять лет старше нас и был молодым артистом Театра студии под руководством Рубена Симонова, был и я, недостойный, и двоюродная сестра Адика, будущий театровед И.Н.Сахарова, и ряд других.

Ольга Яковлевна, в девичестве Лукашева, родилась в Пятигорске. Текла в ней кровь кубанских казаков, а бабка её была "украденной" турчанкой, привезенной в Пятигорск, окрещенной и обвенчанной с дедом... В Пятигорске Ольга Яковлевна окончила женскую гимназию. Отец ее, Яков Григорьевич Лукашов, был довольно крупным управленческим чиновником тогдашнего Пятигорска. Передвойной 1914 года семья переехала в Москву и поселилась на Б.Ордынке, вблизи церкви Всех Скорбящих Радость, где в голодном 1919 году Ольга Яковлевна и обвенчалась с Всеволодом Александровичем Кудрявцевым. Примечательно, что мальчиком с "венчальной иконой" был будущий Владыка Киприан, тогда Мишенька Зернов, восьмилетний сынишка близкой подруги Ольги Яковлевны — Варвары Алексеевны Зерновой, жены московского профессора Зернова. Думал ли тогда Мишенька Зернов, что через много лет, в сане Архиепископа отпоет в Скорбящен-ском храме невесту, проводит в последний путь и Олега Кудрявцева и Всеволода Александровича и моих дорогих отца и мать.

Олег Кудрявцев (1921—1955) был выдающимся историком. Когда распался СССР, я вспомнил его пророческие слова, сказанные мне еще в 1947 году: "Все империи распадались, неизбежно распадется и наша. Держится она волей великого восточного тирана-цезаря И.В.Сталина. Умрет Сталин — падет империя!".

<...> Ольге Яковлевне Кудрявцевой и Олег, и я, и А.Д.Сахаров, и другие "мальчики" обязаны и нашим начальным образованием. Именно она, православная русская женщина, убедила наших родителей не отдавать нас в первые классы школы, дабы избежать влияния идей атеизма и большевизма... Была организована как бы тайная классическая гимназия на дому, вернее, "на домах", так как занимались мы на разных квартирах. Очень подробно изучали историю, литературу, историю религии и русской церкви, греческую и римскую мифологию, Закон Божий. Педагоги были первоклассные. Вечная им память...

Ни я, ни Олег, ни Адя Сахаров никогда не были ни пионерами, ни комсомольцами. Адя Сахаров — четырехлетний мальчик, кудрявый брюнет, волосики вьются... Радостно пляшет вместе с нами у ёлки на Рождество 1925 года в коммунальной квартире Кудрявцевых... Справлять Рождество ещё "можно". Это потом — в тридцатые годы — мой отец будет приносить елку со Смоленского рынка тайно, в мешке, а танцевать будем при глухо занавешенных окнах...

Пройдет время и после процессов над "левыми силами" в партии елки разрешат, правда, уже не на Рождество Христово, а Новый год.

Мальчик Адик Сахаров пляшет... Бывал я и у него на елке, в двухэтажном домике (ныне Гранатном переулке) вблизи церкви Св. Великомученика Георгия на Всполье, построенной архитектором Бланком на пожертвования гр. Орлова. Храм был очень красив, а на его месте теперь Дом звукозаписи... Особенно хороша была колокольня, увенчанная шпилем-свечой, очень модной в русской церковной архитектуре конца XVIII — начале XIX веков. Этих "свеч-шпилей" в Москве было множество. В настоящее время они почти не сохранились. Был красавец шпиль на обезображенной до сих пор колокольне храма Иоанна Богослова под Вязом (также арх. Бланк), там до сих пор находится "Музей Москвы". Слово "реконструкции" в настоящее время стыдливо убрано, но остается обезображенный храм "музеем" безграмотности и бескультурья большевиков.

...Второй этаж, квартирка Сахаровых. Здесь жили его предки — московские священники. В последнее время стала бытовать легенда, что А.Д.Сахаров — еврей по национальности и ... даже не был крещен. Это глупая и злонамеренная ложь, подхваченная типами, подобными комментатору Невзорову. Я доподлинно знаю, что Сахаровы — древний московский священнический род, ведущий свою родословную еще со времен царя Алексея Михайловича. Мне и Олегу Кудрявцеву рассказывал сам Адя Сахаров о своих предках. В комнатах его родителей висели иконы. Да и Ольга Яковлевна Кудрявцева и моя мать некрещеных детей в дом к себе, да ещё на Рождественскую елку никогда бы не пустили. Были они твердых бескомпромиссных убеждений. Я уже упоминал, что их дети, не были даже пионерами.

Вот каких "русских мальчиков", по определению Ф.М.Достоевского, сумела объединить в своей квартире О.Л. Кудрявцева. Ее среды (журфиксы) проходили с небольшими перерывами до 1955  года — до смерти сына. Проходившие в коммунальной квартире беседы были чрезвычайно интересны и ... ни один из ее гостей, что ''Почти невероятно по тем временам, репрессирован не был. Фильтр для посетителей "журфиксов" был велик. Как и в нашей семье, ни один коммунист, ни один фискал не переступил порог её открытого дома.

<...> С ранних детских лет запомнилось мне какое-то не совсем понятное слово "обновленцы". Из рассказов отца я знал, что еще в 1923 году мой дядя, о. Валентин был сослан из Москвы в Среднюю Азию под Самарканд. За что? В одной из проповедей сказал, что "Обновленчество" поддерживает советская власть и было разрешено в Петрограде А.И.Введенскому и В.Красницкому действовать "огнем и мечем" против верного Православию духовенства. На другой же день после проповеди дядя Валя был арестован и выслан.

<...> Запрещение бывать в обновленческих храмах для меня в детстве было строгое. Поэтому я не увидел внутреннее убранство Храма Христа Спасителя. И хотя в детстве часто гулял и с мамой и сестрой, и няней Машей (домашняя наша прислуга подбиралась мамой обязательно верующей, а также настроенной против обновленцев и различного рода сектантов: баптистов, адвентистов и так далее). Один же по Москве я начал ходить очень поздно — с осени 1933 года, с 12 лет, когда поступил в школу в 4-й класс.

Указывая на громаду здания Храма Христа Спасителя, мама говорила мне: храм осквернен обновленцами, входить даже на его паперть грех. "Обновленцы" в детстве для меня были окружены ореолом таинственности. И все же ребенком 9 лет я попал в обновленческий храм и даже с мамой. Осенью 1930 года мы с мамой стали ездить на службу в храм Николы в Кленниках (Казанский) на Маросейку, в так называемый "Мечевский храм", ныне вновь открытый. Именно с ним у меня невольно было связано первое впечатление от служения обновленцев. Однажды, отстояв обедню в Мечевском храме, мы с мамой дошли тогда Златоустовским (Б.Комсомольский) переулком на Мясницкую улицу, чтобы сесть на 34 номер трамвая и ехать на Зубовскую площадь, домой. Шли мимо зданий Златоустовского монастыря. Монастырь находился на правой стороне переулка. Здания монастыря снесены в 1934 году и на их месте давно стоит многоквартирный жилой дом.

Я упросил маму зайти в Собор, дверь была открыта — значит служба еще не кончилась. И вот мы вошли в собор начала XVII века. Роскошный пятиярусный иконостас поразил меня великолепием и красотой, а главное — крупным размером икон нижнего яруса. Особенно запомнился Св. Иоанн Богослов... Как невыносимо больно сознавать, что ничего этого давно нет. Позолота была смыта руками нечестивцев, иконы и деревянные части были сожжены в печи, подобной Пречистинской. Роскошное паникадило и многочисленные массивные подсвечники отправлены на переплавку. "Переплавка" церковного металла даже была воспета поэтом Д.Кедриным.

Нас с мамой удивило, что в громадном Соборе пусто. Всего человек 8-10 молящихся. Хора нет. Священник лет двадцати с небольшим, бритый, почему-то служит в филоне красного бархата. "Сим Победа", которые были подарены царским правительством приходам в 1913 году в память 300-летия дома Романовых. Хор заменяет "поющий" на все лады псаломщик также в красном парчовом стихаре, очень похожий на еврея-торговца средних лет и почему-то с продолговатыми баками.

"Здесь обновленцы", — шепчет мне на ухо мама, берет за руку и выводит из храма. Это было мое первое знакомство с обновленцами. Кто же такие были так называемые "обновленцы"? По существу, это не был церковный раскол; несомненно, он зародился в стенах небезызвестного дома на Лубянке и был навязан Церкви сверху.

Вопросы выборов Патриарха, восстановление Патриаршества в Русской Церкви, ликвидация Синодального Управления, введенного Петром I, а также должности Обер-прокурора Святейшего Синода были сразу выдвинуты после Февральской революции 1917 года. Обер-прокурор Святейшего Синода Львов снял с себя полномочия и совместно с рядом иерархов стал готовить Поместный Собор — выбора Патриарха всея Руси. Возобновление Патриаршего Правления в Русской Православной церкви было поддержано целым рядом Вселенских Патриархов, но не всеми.

Были выведены на покой иерархи, непосредственно связанные с деятельностью Г.Распутина и в первую очередь митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Питирим, епископ Варнава. С Московской Кафедры на Киевскую был переведен митрополит Владимир (расстрелян коммунистами в 1918 г. в Киеве, в настоящее время канонизирован как новомученик).

Идея возобновления Патриаршества в России многими иерархами и духовенством была встречена положительно, но не всеми. Два правящих архиерея — Архиепископ Вениамин (Муратовский), управляющий Рязанской Епархией, и епископ Виталий Тульский и Белевский высказались и проголосовали против восстановления Патриаршества, но должны были подчиниться большинству. Целый ряд приходских священников также на Поместном Соборе высказывались против возвращения Патриаршества, считая его пройденным этапом самовластия в Церкви, отдавая предпочтение Синодальному Управлению. Поместный Собор, на котором Патриархом был избран Св. Тихон, состоялся уже после октябрьской революции.

После процесса над "провинившимися" в сокрытии церковных ценностей, после казни Святого митрополита Вениамина Петроградского и Ладожского и других новомучеников, после ареста Св. Патриарха всея Руси Тихона в 1922 году положение Русской Православной Церкви резко изменилось.

Арестованному Св. Патриарху Тихону подсовывается отречение от патриаршества. Официальной власти в Церкви не стало. Образовывается инициативная группа, в нее входят Петроградские священники протоиереи Александр Введенский, Владимир Красницкий, Иоанн Борский. Они приезжают в Москву и в Троицком подворье близ Самотеки встречаются с епископом Леонидом, которому Патриархом Тихоном было поручено управление Московской епархией. Вышеупомянутая тройка убеждает епископа Леонида принять руководство не только Московской епархией, но и всей Русской Православной Церковью, на что он канонических прав не имел. Но епископ Леонид принимает предложение, и под его руководством создается Высшее Церковное Управление, так называемое ВЦУ, возглавляемое Первоиерархом Православных церквей. ВЦУ спешат зарегистрировать. Появляется так называемый "обновленческий" раскол: "обновленческая церковь" становится в советской стране как бы официальной. Народ так и окрестил ее красной.

Тихоновская церковь и после освобождения Св. Патриарха Тихона из-под ареста долго не имела правового статуса и оказалась как бы на нелегальном положении в стране. Любопытно, что в рядах "обновленцев" наряду с "левыми" до революции священниками и архиереями, как архиепископ Антонин, оказались самые ретроградные, вплоть до сотрудничавших с Григорием Распутиным правого духовенства бывшей Царской России.

Поистине, левые и правые в итоге договорятся. В истории почти всегда так бывало. Обновленцы пытались изобразить себя прямыми наследниками дореволюционной Синодской Церкви, они послали послание в Иерусалим, доказывая, что имеют единственное право на имущество Библейского Общества и т.д. Правда, утверждения эти и в нашей стране и за рубежом мало кто принимал всерьез. Объявляя себя Синодальной Церковью, обновленцы пытались доказать свою каноничность, но признаны они были лишь двумя восточными Вселенскими Патриархатами.

Итак, с 1922 года образовались две русских Церкви. Народ и духовенство в своем большинстве остались верны церкви Св. Тихона. В Москве было немного обновленческих приходов, в Петрограде обновленчество пустило более глубокие корни, особенно распространилось обновленчество на Юге, где фактически единственным последователем Св. Патриарха Тихона остался лишь один архиерей — епископ Таганрогский Иосиф (Чернов), впоследствии митрополит Алмаатинский и Казахстанский. Были обновленцы и в Сибири, и на Урале.

Обновленцы вводят новый стиль, служат на русском языке. Правда, впоследствии они отказались от нового стиля и русского языка.

Первый Указ обновленцев был направлен против монашествующих. Рекомендовалось закрыть монастыри, монашествующим вступить в брак. Создается статус женатого епископата. "Митрополит" А.И.Введенский, главный идеолог обновленчества, утверждал, что в ранней христианской Церкви епископами были женатые пресвитеры. Он указывал, в Евангелии говорится, что апостол Петр имел тёщу, почему же современный епископ не может её иметь. Правда, впоследствии Введенский переборщил и уже в сане "митрополита" дважды разводился и дважды венчался, побывав таким образом в "законном" браке трижды.

Бывали в те годы и курьезы. Достаточно сказать, что старшим священником при Александре Введенском был бывший нищий с паперти "отец" Никита...

Некоторые настоятели растерялись и не знали, кого поминать в ектеньях. Ведь Св. Тихон отрекся от Патриаршего престола (основной довод обновленцев), это потом окажется, что отречение было вынужденным. Известный московский протодиакон о. Николай Орфенов, друг моего дяди и многолетний приятель отца рассказывал: "Ведь я тоже отслужил литургию в рядах обновленцев! Правда, невольно. Пригласили меня служить на престольный праздник на Семеновское кладбище в Москве (около станции метро "Семеновская" сохранился только храм, но в обезображенном виде — А.С.). Встречаю с сонмом духовенства архиерея. Это был епископ Николай Соловей. Он мне приказывает Патриарха Тихона не поминать, а поминать ВЦУ. Разве не знаешь, говорит, ведь у нас снова Синод, как при Царе. Потом уже все понял, но мой храм Знамения, теперь более известный как Трифоновский, вблизи Рижского вокзала никогда к обновленческому ВЦУ не примыкал".

Обновленческих храмов в Москве было совсем немного — менее двадцати на тогдашнюю Москву: Василий Блаженный, храм Христа Спасителя, Казанский Собор на Красной площади, Храм Св. апостолов Петра и Павла на М. Басманной улице, где помещался и Обновленческий Пастырский институт, храм Трех Святителей у Красных ворот (снесен, построена станция метро), храм Св. Николая в Ольховском тупике (на его месте школа), храм Успения в Ключарях на углу Сретенки и бульвара, храм Гребневской Богоматери на Лубянской площади, храм Владимирской Богоматери за Китайгородской стеной, на углу Никольской. Здесь служил митрополит Минский и Белорусский Константин, перешедший в обновленчество. В этом, теперь снесенном храме, он был и погребен.

Рядом стояла также "обновленческая" часовня Св. Пантелеймона, храм Св. Николая на Долгоруковской (Каляевская улица), храм XVII века давно снесен, но пристроенные к нему в начале XX века обширная трапезная и пятиярусная колокольня сохранились. Теперь здесь студия "Мультфильм". Храм Воскресения в Сокольниках.

Захватили обновленцы и часовни, например, Иверскую на Красной площади. Чтобы как-то материально существовать, захватили и кладбищенские храмы Лазоревского, Семеновского, Преображенского, Дорогомиловского, Калитниковского и, конечно, доходного Ваганьковского. На "обновленческих" кладбищах служили, как говорили москвичи, такие "батюшки", что если их встретить вечером в темном переулке, перепугаешься. И, действительно, если обновленческий епископат был обычно внешне благообразен, архиереи были часто хорошими ораторами, то приходское духовенство, особенно с конца двадцатых годов, когда у обновленцев стало очень плохо с кадрами, выглядело часто карикатурно.

Православными до 1934 года в Москве оставались лишь два кладбищенских храма — на Пятницком и Даниловском кладбищах. Но после закрытия в Москве ряда обновленческих храмов Моссовет передал им и храмы Пятницкого и Даниловского кладбищ, а также в 1936 году храм Св. Власия, в 1937 году — Св. Пимена Великого и снесенного в том же году Спаса Преображения на Б.Спасской, в 1938 году — храмы Симеона Столпника на Поварской (улица Воровского) и Св. мучеников Флора и Лавра у Зацепского рынка.

<...> Храм Спаса на Б.Спасской улице — великолепный памятник архитектуры середины XVIII века с роскошным пятиярусным иконостасом. Настоятелем там был долгое время отец Александр Пятикрестовский, митрофорный протоиерей, академик. В 1933 году он был арестован, погиб в лагерях. А Спасский храм был передан обновленцам.

Часто в Спасском храме служил и проповедовал и мой дядя — о. Валентин Свенцицкий. Он дружил с о. Александром Пятикрестовским и особенно ценил настоятеля храма Адриана и Наталии — протоиерея Сергия, скончавшегося в 1928 году.

<...> Спасский храм на Б.Спасской улице — высоченный красавец — лебедь белый, как называли его москвичи, был взорван в октябре 1937 года, на его месте построена школа, затем в её здании поселилось художественное училище им. Сурикова. Сохранившаяся уникальная решетка ограды перенесена к зданию храма Св. апостолов Петра и Павла, построенного по рисунку Петра Великого на Малой Басманной улице. Недавно он вновь открыт.

Так называемое обновленческое движение поддерживалось органами советской власти прежде всего потому, что оно дискредитировало Православную Церковь.

Одна из подруг моей сестры, Люба Хренникова — прихожанка Мечевского храма и духовная дочь репрессированного протоиерея Сергия Мечева, сына почитаемого многими москвичами святым отца Алексия Мечева — в 1929 году была арестована, к счастью, ненадолго. Выйдя из Лубянской тюрьмы, Люба рассказывала, что следователь, допрашивая её, сказал: "К "мечевцам" ходите, а вот к "обновленцам" не ходите. Почему? Служат хорошо. Например, ведь совсем рядом бывший Златоустовский монастырь. «Храм красивый, уж получше Вашего! И священник у них молодой. Сходите!"

Что же отталкивало основную массу молящихся от обновленцев? Только ли нововведения?.. Основное, за что прозвали верующие обновленцев "красными", это преследование Тихоновской Церкви: обновленцы составляли списки духовенства, подлежащего аресту, составляли списки также и "реакционных" мирян. "Обновленческий" раскол ужасен не тем, что был у них женатый епископат и так далее, а прежде всего тем, — пишет Святейший Патриарх Московский и Всея Руси Алексий I (Симанский), — что “по наущению диавола они — А.И.Введенский, В.Красницкий и другие — совершали литургию на крови...”. Составленные красным духовенством "чёрные" списки духовенства и активистов церковников-мирян, начиная с "виновных в сокрытии ценностей", были "материалами" органов для репрессий.

Я уже указывал, что обновленцы резко выступили против монашества, называя его "противоестественным состоянием человека", подписали декрет "О монастырях и монашествующих", стали инициаторами фактического разгрома монастырей нашей Родины, принесли в среду духовенства доносы, клевету друг на друга. Вот за что народ в своем большинстве не признал в "красных попах" своих пастырей. Обновленческие храмы часто пустовали, что облегчало задачу Советам на местах их закрывать.

Яркий пример тому храм Св. Флора и Лавра на Зацепе в Москве. После ареста еще нестарого и очень почитаемого настоятеля храма митрофорного протоиерея о. Сергия Богословского (погиб в ГУЛАГе), известного в Москве богослова и проповедника, храм передали обновленцам. Он почти не посещался и в 1940 году был закрыт.

В настоящее время храм Св. Флора и Лавра снова открыт, но здание требует огромных средств на восстановление. Роскошный храм с огромной трапезной был превращен в фабрику и украшает теперь площадь Павелецкого вокзала обезображенный: красивая колокольня снесена, уничтожен великолепный иконостас конца XVIII века... Возможно, если бы церковь не была передана обновленцам, она дожила бы до "спасительной" для храмов Руси Великой Отечественной воины и теперь не нужно было бы верующим тратить миллионы на его восстановление.

Итак. 1922 год... Вышедший из-под ареста Св. Патриарх Тихон служит во многих московских церквах, повсеместно восторженно встречаемый молящимися и духовенством, объясняя свое "отречение" от Патриаршества актом вынужденным.

Обновленцы считали это отречение действительным и действенным.

Созванный вскоре после расстрела участников "сопротивления отдачи церковных ценностей", а ныне признанных новомучениками и святыми митрополита Петроградского и Гдовского Вениамина и мирян иже с ним, а также московских настоятелей храма Николы Серебряного на Арбате (снесен в 1934 году, построена школа, теперь в ней военный госпиталь), настоятеля храма Св. Параскевы Пятницы в Охотном ряду, обновленческий Собор 1923 года должен был дискредитировать духовенство, верное Патриарху Тихону. На Соборе была провозглашена "Анафема" расстрелянным митрополиту Киевскому Владимиру, митрополиту Петроградскому и Гдовскому Вениамину и другим новомученикам, а также "непокорному" Св. Патриарху Тихону. Анафема "отцов обновленческого собора" была возглашена в храме Христа Спасителя в Москве и в Казанском Соборе Санкт-Петербурга. Возглашал анафему протодиакон Иван Пирогов, один из братьев знаменитых басов Пироговых.

Вот почему моя мать считала храм Христа Спасителя оскверненным и не пускала меня войти даже на его паперть.

Очень горько знать, что на этом "Соборе" как его участник присутствовал будущий Святейший Патриарх Московский и Всея Руси Сергий (Старогородский), а в 1923 году –  обновленческий митрополит Владимирский. Факт участия его в Обновленческом соборе и анафеме святым не любят вспоминать современные биографы Патриарха Сергия, но увы... Так было. Около трех лет он находился в рядах обновленцев и лишь в 1925 году, незадолго до внезапной кончины Св. Тихона, принес покаяние и встал во главе Православной Церкви, найдя, как указывают многие богословы, её "третий путь".

В то время митрополит Сергий был викарием обновленческой Нижегородской епархии, которой руководил недавно приехавший из Америки бывший экзарх –митрополит Евдоким, быстро впавший и у обновленцев в немилость тем, что рекомендовал экзархом Русской церкви (обновленческой) в Аргентину епископа Николая Соловья. Последний же, приехав в Аргентину, неожиданно разразился посланием крайне антисоветского содержания... Вот ведь как бывает!

А его покровитель в Москве — митрополит Нижегородский и Арзамасский Евдоким был направлен обновленческим Синодом в "ссылку". Правда, по тем временам она была мягкой и даже не лишенной приятности. Его ожидал малюсенький храм (сейчас снова открыт) не на Севере, не в Сибири, а на Юге... в городке-курорте Хоста. В этом храме митрополит Евдоким и совершал богослужения "иерейским чином", то есть без иподиаконов и даже без диакона и часто даже сам продавал свечи... Когда в 1932 году храм в Хосте был закрыт, то митрополит Евдоким занялся продажей конфет в киоске Хостинского парка. Скончался митрополит Евдоким в Хосте в 1936 году.

Конечно судьба для былого блестящего иерарха Российской империи, экзарха, митрополита Американского и Алеутского, не блестящая, но если учесть, что его бывшие собратья по Святейшему Синоду кто был расстрелян, а кто сгинул в лагерях, то торговля конфетами в парке, да еще на курорте у Чёрного моря может показаться завидной.

По рассказу Хостинских старожилов гроб с телом митрополита Евдокима был отвезен в Сухуми, где находился тогда единственный на Кавказском Черноморском побережье кладбищенский храм, принадлежавший Грузинской церкви.. В Грузинской Церкви отпевание по архиерейскому чину сохранено. Отпет и похоронен митрополит Евдоким был с почестями, архиерейским чином, что сейчас бывает крайне редко, с "последним благословением", когда усопшего поднимают из гроба и он благословляет народ.

Последний раз такое отпевание было в Русской Церкви в Санкт-Петербурге на похоронах митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Антония Вадковского. В советский период, дабы, очевидно, "не волновать народ", каждый архиерей, включая и Патриарха, при жизни пишет завещание, где просит "из-за смирения" отпеть его по иерейскому или иноческому (монашескому) чину. Любопытно, что обычай поднимать покойника и ставить в рост при последнем прощании, даже и мирянина, с древних времен существует у армян и производится даже и не при церковных похоронах, а и при гражданских.

<...> Я в 1931 году жил на даче в Курове. Моя мать при мне спрашивала старосту, почему у них не поминают митрополита Петра. Староста ответил: крестьяне не хотят. Не признали они всем миром не только митрополита Петра (Полянского), но и самого Патриарха Тихона. "Что же, тогда вы обновленцы что ли?" — спросила моя мать. Старосту даже передернуло: "Что Вы! С этими иудами не общаемся. Мы — истинная Русская православная Церковь, живем как жили раньше, новшеств не хотим...

<...> Вот где начало "катакомб" в русской Церкви. И "расколов", кроме обновленческого, вроде бы не было еще никаких. А раскол, оказывается, был — монархический, скрытый и уж конечно тогда "катакомбный". Таковы истоки "подпольной" Церкви, в настоящее время легализованной. В нее влились впоследствии остатки иосифлян и григориан, а с 1944 года, после ликвидации обновленчества, и остатки его "духовенства". Так называемую современную "катакомбную" церковь смело можно назвать беглопоповской. Увы, история ведь очень часто повторяется!

<...> В 1944 году почти все обновленцы принесли покаяние и во главе с "митрополитом" Виталием воссоединились с Православной Церковью. Принесли покаяние и назначены на архиерейские кафедры были в сане епископов Флавиан Краснодарский и Кубанский, Корнилий Сумской и ряд других. Осталась в Москве лишь одна твердыня обновленцев — храм Св. Пимена Великого, где продолжал служить А.И.Введенский, изображая из себя митрополита и Первопатриарха Православных Церквей; и еще один приход сохранился в его ведении — в Ульяновске. Занятно, что А.И.Введенский носил ... четыре архиерейские панагии, когда Вселенские Патриархи носят две... В том числе и русский...

<...> И вот наступает последний день обновленческой Церкви. В 1946 году в июле на 57 году жизни умирает от четвертого инсульта А.И.Введенский. В газете "Известия", возможно впервые о духовной особе помещено объявление: скончался Первоиерарх Православных Церквей, доктор философии, профессор Богословия митрополит Александр Введенский. Отпевание состоится в храме Пимена Великого 10 июля в 13 часов дня. Похороны на Калитниковском кладбище... Храм Св. Пимена Великого был переполнен, но странные были похороны. Я пришел в храм к 10 утра. Заупокойная литургия ещё не началась. Пожилые женщины в народе высказывались об Александре Ивановиче крайне резко: "Да какой же он митрополит! Смотрите — три жены у гроба, все тут..." Народ почти не осенял себя крестным знаменем. Служба всё не начиналась, кого-то ждали. Очевидно, Архиерея, подумал я. Но кто же будет отпевать Введенского? Распорядители попросили народ расступиться и в храм вошла и медленно пошла ко гробу ...Александра Михайловна Коллонтай. Я её хорошо знал в лицо, не раз встречал в Доме Актера. Шла легендарная Коллонтай, бывший посланник, организатор небезызвестного общества "Долой стыд", коммунистка, правда, уже давно в немилости и не у дел, но репрессиям не подвергавшаяся. Эта бывшая дворянка, генеральская дочь, всё еще была импозантна: черное платье, орден Ленина на все еще пышной груди, в руках огромный букет красных и белых роз. Стала А.М.Коллонтай у гроба рядом с женами А.И.Введенского.

Вышел на амвон протодиакон — старший сын Введенского, Александр Александрович, и заупокойная литургия началась. Возглавил литургию и отпевание "митрополит" Филарет, именовавшийся Крутицким. Сослужили Филарету "епископ" Алексий, именовавшийся Дмитровским, и двенадцать обновленческих "священников", не принятых в общение с Православной Церковью. Главным протодиаконом был Александр Введенский, еще один "протодиакон" старик и два "диакона" — А.Э.Левитин и еще один, обладатель прекрасного баритона, он же провозгласил и "Вечную память".

Любопытно, что во всех ектеньях упоминалось имя Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия I (Синайского), но вслед за ним — "митрополита" Крутицкого Филарета. Когда я рассказывал об этом Владыке Николаю Крутицкому (Ярошевичу), которого хорошо знал, то он очень смеялся: ведь это он — Крутицкий митрополит, а о своем дублере Филарете и не знал.

Филарет, благообразной внешности человек лет шестидесяти, обладал звучным красивым трагическим баритоном. Он произнес прочувственное слово, назвав А.И.Введенского "наш Вождь". Тогда это была высокая похвала! Дальнейшая судьба Филарета мне неизвестна.

"Епископ" Алексий был уже очень преклонного возраста и ни единого слова в его "прощальном слове" я не разобрал, помню только, что он сильно жестикулировал. Представителем от Московского Патриархата на похоронах присутствовал С.И.Филиппов, бывший актер Малого театра, а в то время — административный работник Московской Патриархии.

Меня, конечно, очень интересовало, отдавал ли С.И.Филиппов должное почтение обновленческим "архиереям" и "духовенству", то есть подходил ли под благословение и прочее, но он все время находился в алтаре и ничего этого я увидеть не мог.

Странные были похороны..! Кончилось отпевание ("иерейским" чином), обнесли А.И.Введенского вокруг храма, а прощаться из народа никто не идет. Гроб на возвышении стоит одинокий. Обращается кто-то из "священников": подходите, подходите, а из народа выходят прощаться лишь единицы... Утирает платочком глаза А.М.Коллонтай, плачет "отец" Никита, ведь снова ждет его паперть, плачут и другие обновленцы последнего для них дня, рыдает А.Э.Левитин... И все...

Через несколько дней Храм Святого Пимена Великого был передан в ведение Русской Православной Церкви.

<...>... Встает в моей памяти из ряда вон выходящий случай. Было это в 1946 году, 14 мая по новому стилю. Праздник в честь иконы Богоматери "Нечаянная Радость". Храм пророка Илии Обыденного. Торжественное богослужение. Служит Святейший Патриарх Московский и Всея Руси Алексий I (Симанский) с сонмом духовенства во главе с благочинным о. Стефаном Марковым и настоятелем храма о. Александром Толгским. Я был на этой торжественной литургии, стоял в переполненном центральном храме, сравнительно небольшом, вблизи архиерейского места... Кончилась литургия, началось традиционное многолетие. Протодьякон о. Николай Орфенов тогда еще сохранившимся голосом и по привычке немного скривив рот прогремел многолетие Святейшему Патриарху Алексию, его подхватил прекрасный хор под руководством Орлова; о. Николай Орфенов начал снова: "... стране Российской, властем и воинству ея и первоверховному Вождю..." И в это время случилось невообразимое: буквально из-под державшей крест руки Святейшего Патриарха высунулась пожилая женщина и, плюнув в отца Николая Орфенова, неистово закричала: "Не смейте поминать диавола, христопродавцы!" Откуда только взялась она на солее? Удивительно, что о. Николай не сорвал голос! Во всю силу голоса он уже не запел, а закричал "Многая лета!".

Руки регента судорожно метались, хор буквально кричал, но женщину заглушить не могли, она все плевалась и яростно кричала: "Христопродавцы! Не сметь поминать!". Спокойным оставался лишь один Святейший Патриарх Алексий I, тогда еще красавец. О. Александр Толгский лицом стал белее алебастра. Страшнее всех ведь было ему, настоятелю: так-то он воспитал паству!!! Наконец, женщину уняли, а о. Николай Орфенов и хор снова гремели "Многая лета!" Теперь уже: "Отцу настоятелю с богохранимою его паствою!". Но о. Александру явно было не до торжественного многолетия. Он, избежавший ГУЛАГа в тридцатых, теперь явственно представлял его в 1946 году.

Патриаршая кафедра, на которой стоял о. Николай, мгновенно оказалась как бы в вакууме. Началась давка, молящиеся устремились к выходам, храм стремительно почти опустел. Но надо отметить, что и настоятель о. Александр, и весь причт, и староста остались на местах — не были сняты с прихода! Как только обошлось без жертв — неизвестно. Просто промысел Божий! У меня было такое ощущение, что вот-вот подадут автобусы и всех нас повезут расстреливать. Еле выбравшись из храма, я бросился бежать на квартиру в Б.Левшинский переулок. Как у А.С.Пушкина Евгений бежал от Медного всадника, так и мне казалось, что за мной гонятся. Таков был тогда страх!

Впоследствии в гостях у о. Николая Орфенова я как артист показывал все происшедшее в лицах. Гости смеялись, а мой отец сказал: "Зря её признали сумасшедшей! Единственная в Москве порядочная женщина нашлась!"

В тяжелейшие для Русской Церкви хрущевские времена я рассказывал об этом случае опальному тогда Владыке Николаю (Ярушевичу). Он задумался: знал ли Иосиф Виссарионович?.. Учитывая громадное осведомительство, конечно, знал. Может быть, годы семинарской юности дороги и живы в душе его; может быть, после войны он изменил отношение к церкви, а возможно и не менял — не найти в его произведениях ни одного слова против веры или религии. Другое дело Ленин! Вот теперь и Н.С.Хрущев безумствует: хочет повернуть историю вспять, богохульствует, сводит на нет всю деятельность по восстановлению русских храмов. Но построит ли коммунизм? Вряд ли. Церковь преодолеет испытания и победит... но не будет меня! Может, ты доживешь? Хотя ...и ты вряд ли...

            <...> При Н.С.Хрущеве был взорван храм на Преображенской площади (1964 год) и готовили к закрытию еще три: Воскресение Словущих, Св. пророка Илии Обыденного и Св. Апостола Филиппа. Но этого богохульного акта не произошло. Никиту Хрущева от правления, слава Богу, отстранили. За десять лет его правления было закрыто более 10.000 храмов и монастырей. Чтобы понять причины гонения на религию при Н.С.Хрущеве, необходимо проследить историю Церкви при советской власти в СССР, понять причины, приведшие Церковь на «третий путь».

Итак. Умирает святой Патриарх Тихон. По его завещанию управление Церковью переходит к митрополиту Крутицкому Петру (Полянскому), в недавнем прошлом работнику Святейшего Синода, принявшего монашество и очень быстро возведенного в сан митрополита. Это был убежденный, твёрдой веры человек, не терпящий никаких компромиссов, и властям ждать от него каких бы то ни было соглашательских действий с правительством было бессмысленно. И митрополит Пётр Крутицкий, Патриарший местоблюститель был арестован, от управления отстранен, хотя и поминается во всех ектеньях как Патриарший Местоблюститель, выслан и впоследствии расстрелян. Власть в Русской Православной Церкви переходит к заместителю Патриаршего Местоблюстителя — митрополиту Сергею Нижегородскому (Старогородскому) — (1867 — 1944).

Обновленчество надежд не оправдало. Православная Церковь была еще очень крупной общественной силой. С 1926 г. начинается долгий и тернистый путь Русской Православной Церкви. Одна она могла противостоять силе большевистской. На Лубянке быстро поняли это и стали искать подходы — для взаимного сближения.

И вот, медленно, но верно, с приходом к власти И.В. Сталина, с 30-х годов постепенно и сначала тайно, но в сороковые годы уже вполне явно начал осуществляться на первый взгляд невозможный, но исторически неизбежный альянс Русской Православной Церкви и Советской власти (которую тогда смело можно было отождествлять с ГПУ (КГБ впоследствии).

Можно спорить об этом, но я считаю, что чем более возрастал тоталитарный режим, укреплялось единовластие, усиливалась централизация, тем всё более и более сближался аппарат государственной — светской (советской) власти и аппарат церковной власти. Ведь даже в древнехристианской церкви авторитет епископа и его власть были невероятно высоки. Как безусловно всемирное главенство Папы в католической Церкви, так безусловен авторитет правящего православного. Яркое свидетельство тому возрождение сегодня Русской Церкви, несмотря на анархию в стране и именно благодаря её сохранившейся централизации – силе архиерейской власти. Русская церковь всегда держалась прежде всего на силе и авторитете личности. Поэтому многие её деятели и признаны святыми, хотя и вели не всегда подвижническую жизнь, как, например, Св. Равноапостольный князь Владимир, Св. Иосиф Волоколамский и ряд других угодников. Известное высказывание Ф.М.Достоевского, что революция всегда несёт богоборчество, особенно верно применительно к истории нашей страны: такого гонения на веру, на религию не было и в древнем Риме.

(продолжение следует).