Сербизация хорватского языка как
инструмент хорватизации
сербов-католиков
Павел Вячеславович Тихомиров
историк, публицист, специалист
по сербской проблематике
В настоящей
публикации предпринята попытка показать, как дело консолидации
южнославянских
народов вокруг сербского литературного языка оказалось в конечном итоге
«Троянским
конём» для самих сербов. Объединение сербского этнокультурного
пространства с
хорватским (на началах принятия хорватами сербского языка в качестве
литературного) привело, в конечном итоге, к охорвачиванию части
сербского
народа. Одним из следствий этого охорвачивания стали две гражданские
войны, где
наибольшую ожесточенность получило как раз противоборство православных
сербов с
потомками сербов-католиков, которые яростно отстаивали свою новую
хорватскую идентичность.
Бытует мнение, будто сербы и хорваты – это один и тот же народ, разделенный на различные конфессии. У нас многие люди считают, что хорваты – это сербы-римокатолики; в свою очередь в Хорватии некоторое время принято было считать, что западные сербы-пречанцы (т.е. живущие к западу от реки Дрины) – это просто «хорваты-схизматики». В пользу такого мнения говорит тот факт, что сербы и современные хорваты говорят на одном языке. Однако, с единым языком всё не так просто.
Основная масса южнославянского населения бывшей Югославии пользуется штокавским наречием, на котором базируется литературная норма как сербского, так и хорватского языков.
Название наречия происходит от произношения местоимения «что» («što», «чта», «шта»), в отличие от кайкавского («кай» — «kaj») и чакавского («ča» — «ча»).
В свою очередь «штокавщина» разделяется на три диалекта: «экавское», «иекавское» и «икавское». Классификация основана на произношении старославянского ять.
Он может произносится как «э» («экавское» произношение, сербский стандарт), «е» или «ие» («иекавское» произношение, литературная хорватская норма, принятая также в отделившейся от Сербии Черногории), а также «и» («икавское» произношение, принятое в Боснии и Герцеговине).
Природные хорваты, населяющие земли в районе Загреба, говорят на «кайкавском диалекте», славяне побережья Адриатики – в основном на «чакавском», а основной массив населения – от центральной Хорватии до северной Македонии, – как уже упоминалось, говорит на «штокавском».
Как же получилось так, что до 2/3 современных хорватов говорит на сербском языке?
До эпохи турецкого завоевания Балкан существовала как Сербская, так и Хорватская государственности.
Хорваты уже с ХII-го века вошли в состав Венгрии. Принято считать, что согласно договору от 1102 года, называемому Pacta Conventa, хорватское дворянство признало династическую унию с Венгрией. Договор подразумевал, что Хорватия и Венгрия управляются одним правителем, как два раздельных королевства. В качестве Земель короны Св. Иштвана эти края впоследствии вошли в состав Австрийской монархии.
Сербская государственность формировалась в атмосфере пересечения интересов Византии, Ватикана и Венгрии. После разгрома крестоносцами Константинополя сербы получили шанс воспользоваться противоречиями между политическими силами, представлявшими осколки Византии, в результате чего Никея даровала Сербии церковную автономию. Это означало то, что отныне сербские короли не нуждаются в подтверждении своего статуса ни в Риме, ни в Константинополе. Святитель Савва заложил основы не только прочной государственности, но и стал в буквальном смысле слова «отцом Сербского Народа».
Речь идёт о том, что именно тогда, в ХIII-м веке были заложены механизмы формирования сербского этно-культурного корпуса. Святитель Савва христианизировал некоторые древнесербские языческие убеждения, и на основе специфического культа Крестной Славы заложил основы оригинальной сербской церковной традиции. Именно с тех пор всякий человек, принимавший нормы этой традиции, становился частью Сербского народа.
Древнесербская цивилизация пережила эпоху бурного расцвета, была даже предпринята амбициозная попытка превращения Сербского Королевства в общеправославное Царство Сербов и Ромеев – как воплощение альтернативы умирающей Византии. Но после кончины царя Душана Сильного наступила смута, а вскоре появились турки. Которые положили конец смуте, «вылечив головную боль гильотиной». Надо сказать, что Османская империя не посягала на церковную автономию сербов, выделяя их среди прочих «ромеев» – греков и болгар. Это, а также отсутствие принципиальной возможности для реализации межкняжеских распрей, привело к еще большему сплочению сербского народа. Кроме того, мусульманское государство, которое вело постоянные войны с католическими государствами, было заинтересовано в лояльности православного населения.
Такая ситуация продолжалась до тех пор, пока турки были могущественны. Но когда в конце XVII-го века Армия Священной Лиги вторглась в пределы Османской Империи, сербы решили поддержать католиков. Лига потерпела поражение, а сербы теперь стали в глазах турок предателями, и на сербский народ обрушились всевозможные кары.
Именно тогда турки приняли решение заселить долины Косова и Метохии албанцами, которые вытеснили сербское население этих краев далеко на север. Австрийское правительство приняло многочисленных беженцев и расселило их вдоль границы с турками. Эта область получила название Военной Границы. В некотором смысле Военная Граница была неким аналогом наших казачеств. Сербы-граничары не были отягощены барщиной, это было привилегией за несение пограничной службы. Хорваты составляли менее 1/3 населения Границы, а сербы часто позиционировали себя так:
«По вере я – Серб, а по нации – Хорват».
Ясно, что под нацией в данном случае подразумевалось не Кровь, а принадлежность к Почве.
Когда нужда в защитниках от турецкой экспансии отпала, граничары еще раз сослужили Габсбургам службу – приняли действенное участие в подавлении венгерского восстания.
Теперь сербы стали врагами венгров, но это не значит, что они стали друзьями немцев. Вскоре после ликвидации угрозы распада государства Вена подтверждает привилегии Земель короны Св.Иштвана, а сербы, напротив, планомерно лишаются привилегий, обусловленных их прежним статусом защитников границы.
Более того, возникает насущная необходимость воспрепятствовать распространению панславянских идей на территории Габсбургской монархии.
Но ведь хорошо известно то, что если движение нельзя остановить, то его следует возглавить.
Фактически борьба развернулась за самосознание сербов-граничаров.
Доселе никакой особенной проблемы не существовало: сербы-граничары – потомки переселенцев из сербских краёв, попавших под османское иго, - ощущали себя частью Крещеного мира и служили ему верой и правдой. Теперь же, после того, как началось Сербское возрождение, после того, как сербы добились вначале автономии, а вскоре и государственной самостоятельности, сербы-граничары начинают осознавать себя частью Сербского мира. И если раньше монархия Габсбургов была крышей, то теперь она станет ощущаться застенками.
В Вене понимали, насколько опасными для устойчивости «лоскутного государства» могут стать национальные брожения, а потому была поставлена амбициозная цель: вырвать славян окраины габсбургской монархии из Сербского национально-культурного корпуса, и интегрировать их в Хорватский национально-культурный корпус.
Что представлял собою Хорватский национально-культурный корпус в XIX веке. Во-первых, хорваты ощущали себя «пограничьем Крещеного мира», и даже не просто пограничьем, а щитом. Щитом, остановившим в свое время турецкую экспансию. Это ощущение культивируется в хорватском сознании до сих пор. Правда, теперь в качестве «турок» преподносят сербов, которые, по версии идеологов хорватства, в силу своего азиатского происхождения, являются носителями разрушительных для европейской цивилизации идей. (Ничего нового и оригинального тут нет, ибо та же самая методичка используется и кураторами взращивания новоукраинского политического самосознания).
Итак, хорваты ощущают себя щитом Крещеного мира.
Далее. Хорваты не германизированы и не мадьяризированы. Поскольку хорваты остаются в пределах «Земель короны св. Иштвана», т.е. венгерской части монархии Габсбургов (тогда еще, впрочем, формально не разделенной на Цислейтанию и Транслейтанию), то Габсбурги прилагают усилия для предупреждения сближения хорватов с венграми. Культивируется славянское самосознание. Кстати, хорваты в богослужебной практике довольно долго пользовались глаголицей.
Второй вывод. Хорваты обладают сложившимися культурными традициями.
Так то это так, но традиции эти глубоко чужды не только православным сербам-граничарам, но и сербам-католикам.
Для того, чтобы
сербы-крайинцы ощутили себя хорватами есть два пути: либо сербы
начинают
говорить и писать на языке, сотворённом на базе одного из хорватских
региональных диалектов; либо все хорваты начинают говорить и писать на
том
диалекте, который максимально приближен к языку общения сербов.
И в 1850 г. на знаменитом «Венском литературном договоре» герцеговинский (штокавский) диалект был принят хорватскими гуманитариями в качестве сербско-хорватского языка письменности. Этот договор имел очень серьёзные политические последствия.
Унификация, о которой так мечтали пан-славянисты, обернулась Троянским конём. Теперь, после того, как были разрушены языковые барьеры и все могли читать одни и те же газеты, настал черёд выравнивания культурного, а вслед за этим – и духовного пространства. Хорваты писали и говорили на том же языке, что и сербы, поэтому последние начинают ощущать себя уже частью хорватского мира.
После оккупации Австрией Боснии и Герцеговины (1879 г.) процессы гомогенизации идеосферы активизировались также и в подконтрольных венскому генштабу землях. На практике это свелось к хорватизации Крайины и Герцеговины.
Из сознания сербов-униатов постепенно стало вытесняться само имя сербское. Говорили-то на одном и том же языке, что и хорваты, ходили в те же церкви, читали те же газеты. Сочувствовали и негодовали по одним и тем же «информационным поводам». Газеты, правда, печатались латиницей – но это было всего лишь очередным напоминанием о том, что жители Крайины принадлежат как раз Латинскому Миру.
Ну а дальше началось то, что мы наблюдали, наблюдаем и, увы, обречены наблюдать. Новоиспеченные «хорваты» точнее, их дети и внуки, начинают проявлять все те комплексы неполноценности, которые характерны прозелитам. Позавчерашние сербы, став «хорватами», при появившейся возможности обрушили на своих экс-братьев столько ненависти, что говорить о нормализации отношений между сербами и хорватами (в национальный корпус которых было интегрировано немало природных сербов-католиков) говорить не приходится.
Ну, а чтобы замести следы подлога, чтобы никто не пенял потомкам «защитников Крещеного мира» тем, что они-де говорят и пишут на языке, сотворенном на основе наречия столь презираемого и ненавистного европейцам «варварского» сербского народа, двусоставное название языка упразднили. Теперь уже нет единого для западных Балкан сербско-хорватского, зато есть хорватский, бошнячкий, черногорский и т.д. и т.п.
Везде есть своя региональная лексика, которой можно
нашпиговать сложившийся язык и выдать это за оригинальную национальную
норму.