Какое будущее ждёт Западный мир*?

 

Валентин Юрьевич Катасонов

 

Ведущий: Что вы думаете о новом цифровом рубле? Зачем он нужен? Что это такое, и что с этим делать?

В.Катасонов: У меня такое ощущение, что даже Председатель банка России не очень понимает, зачем России нужен цифровой рубль. Я думаю, что, как всегда, поступила какая-то команда оттуда – из-за бугра, и они начали исполнять. Где-то осенью на сайте Центрального банка был размещен достаточно большой материал по цифровому рублю для обсуждения. Но, как я понимаю, авторы просто скомпилировали все, что они нашли по поводу цифровой валюты Центральных банков, но до конца они не смогли понять, зачем России это колесо? Это как у телеги четыре колеса – зачем ей пятое?  

А если более серьезно говорить, то есть две основные формы денег: наличные и безналичные. Естественно, я, услышав впервые где-то в середине прошлого десятилетия словосочетание цифровые деньги Центрального банка, задумался, а это куда вставлять? Надо сказать, что тоже не сразу – года два или три я мучился вопросом, что же такое цифровые деньги Центрального банка?

Надо сказать, что раньше всех к разработке такой цифровой валюты приступил Народный банк Китая. И чиновник Народного банка Китая как-то проговорился. Он сказал, что цифровой юань идет на смену наличному юаню. И вот тогда я все понял. То есть понимаете, было много пены, тумана и дыма, но все оказалось предельно просто и цинично. С помощью цифрового рубля, цифровой юаня или цифрового доллара просто замещают, вытесняют и ликвидирует наличную валюту.

Понятно, что современная денежная система построена из наличных денег и безналичных. Наличные деньги имитируется исключительно Центральным банком. Где-то лет сорок назад можно было сказать – почти исключительно, потому что тогда эмиссией наличных денег занимались еще и казначейства. Сегодня я не знаю ни одной страны, в которой бы казачества занималась эмиссией денег – только Центральный банк.

Что касается безналичных денег, то на 95% это продукт эмиссии коммерческих банков, но некоторую величину безналичных денег составляет эмиссия Центрального банка. Но это такие уже таки тонкости. Поэтому, если говорить округлённо, то наличные деньги – это продукт Центрального банка, а безналичные деньги – это продукт коммерческих банков.

Возникает вопрос, а что Центральный банк будет конкурировать с коммерческими банками или как бы сотрудничать с ними в деле эмиссии безналичных валют? Нет, ведь коммерческие банки сами некоторое время педалировали вопрос вытеснения наличных денег, до конца не понимая, что рубят сук на котором сидят. Они конечно не хотели, чтобы были наличные деньги, они хотели запереть клиентов на счетах с их безналичными деньгами, потому что из наличных денег возможно бегство любого клиента из банка в кэш. Но вы знаете, что последние где-то 10 лет, даже более десяти лет, после финансового кризиса 2008-2009 годов на финансовых рынках процентные ставки ушли даже в отрицательную зону. Понятно, что клиенты, которые держат свои деньги на депозитных счетах коммерческих банков, не буду их там держать, если у них процент по депозитам будет отрицательный. И собственно отток клиентов происходил и происходит. Поэтому коммерческие банки говорили, а давайте-ка мы ликвидируем наличные деньги, и тогда уже некуда будет клиенту бежать. Но они не учли одно, что они могут оказаться ненужными, потому что некоторые Центральные банки, и даже Федеральная резервная система США, которая тоже анонсировала подготовку цифрового доллара, достаточно откровенно говорят, что мы, вполне вероятно, вообще обойдемся без коммерческих банков.

Вот такая ситуация. Я могу долго на эту тему говорить, но думаю, что наши смышлёные зрители и слушатели уже поняли, куда ветер дует, поэтому на этом я ставлю точку.

Ведущий:  Спасибо за ответ. Тема, которую мы хотели бы сегодня обсудить, и которую мы начинали обсуждать в прошлом эфире – масштабная, под названием «конец Европы и даже возможно конец цивилизации». Давайте начнем с Европы. И здесь я хотел бы подразделить этот вопрос на нескольких пунктов. Во-первых, конец Европы, как некоей экономической системы (единого валютного рынка и в принципе достаточно сплоченной экономики Европейского союза). И второе – будущее Европы, как некоей политической и надгосударственной системы, как некоего интеграционного объединения. Давайте начнем с экономики. Что ждет Европу?

В.Катасонов: Я предпочитаю целостный подход к изучению, а не распиливать объект исследования. С моей точки зрения, экономика производная от политики. Поэтому, конечно, надо начинать с политики. Ну а политика, в свою очередь – производная от духовно-нравственного состояния общества.

Освальд Шпенглер прекрасно понимал эту иерархию. В моей книжке, которая не так давно вышла «Конец истории или смерть Запада?» (с вопросительным знаком), к 100-летию выхода книги Шпенглера «Закат Европы», об этом многое написано.

Надо сказать, что, по жизни, я много раз прикасался к книге Освальда Шпенглера «Закат Европы»,  но знаете, каждой книге – свое время. Что-то тормозилось, что-то как-то не складывалось. Прочитывал 10-20 страниц, потом откладывал и занимался чем-то другим. Но неожиданно как-то все пошло. Формальным поводом, чтобы все прошло, был 100-летний юбилей, хотя конечно трудно определить точную дату рождения этой книги, потому что книга 2-х томная: 1-й том вышел в 1918 году, а 2-й – в 1922-м.  Так что в среднем, получается, как раз столетие со дня выхода, в настоящее время.

Я должен сказать, что такая книга не могла появиться раньше, потому что считалось, что история Европы бесконечна. Считалось, что Европа бессмертна. Она была расслаблена и считалось, что завтра будет лучше всем сегодня. Но для многих политиков и даже интеллектуалов Первая мировая война оказалось громом среди ясного неба.

Я уже писал об этой катастрофе. В 2016 году вышла моя книга «Империализм как высшая стадия капитализма. Метаморфозы века. К 100-летию со дня выхода работы Ленина «Империализм как высшая стадия капитализма». Я там писал о том, что для Европы, для всего мира Первая мировая война оказалась громом среди ясного неба. И более того,  всякие аналитики, всякие ученые как раз говорили о том, что наступает эпоха перманентного, почти что – вечного мира.

На чем расстроились их зыбкие рассуждения. На том, что с конца XIX века начался процесс активной интернационализации хозяйственной жизни, усиления взаимозависимости национальных экономик, и делался такой вывод, что, мол, воевать стало опасным, воевать стало невыгодным, потому что, если ты уничтожаешь другую страну, то значит, ты уничтожаешь те активы, которые созданы международными компаниями, международными монополиями данной страны.

Ленин уже в 1916 году (надо отдать ему должное, он быстрее многих других сообразил, что надо написать книгу объясняющие причину мировой войны) сказал, что причины заключались в том, что капитализм стал перерастать в свою высшую стадию империализма, как считал Ленин, вернее считали те авторы, которых он использовал. Ленин все-таки был не оригинален в своих выводах. Он просто был прекрасным компилятором. В его работе были использованы 200 или 300 источников, в том числе такие известные авторитеты как Гильфердинг[1], Каутский[2] и другие. Они все это сказали, а Ленин просто это все скомпоновал и сформулировал такие признаки как: усиление концентрации и централизации капитала, создание на этой основе монополий, сращивание банковского и промышленного капитала, создание на их основе финансового капитала. Третий экономический признак империализма – это вывоз капитала становится преобладающим по сравнению с вывозом товаров. Четвёртый экономических признак – осуществление и завершение экономического раздела мира между союзами крупнейших монополистов. И пятый признак – начало территориального предела мира. Пятый признак собственно уже не экономический, а политический. Территориальный передел мира – это уже война. Если четвёртый признак – это экономический раздел мира (там еще можно осуществлять этот раздел с помощью заключения картельных соглашений), то пятый признак – это уже пушки, это уже самолеты, это уже бомбы. Короче говоря, это уже кровавая бойня.

В общем, Шпенглер, уже в своих дневниках и в своих воспоминаниях говорил, что именно в 1914 году его неожиданно озарила вот эта идея – разобраться с тем, сколько еще осталось жить Европе, или вернее Западному миру? Это очень важное дополнение – «Западный мир», потому что на русском языке книга Шпенглера (первый том), опубликованная в 1923 году, была переведена как «Закат Европы», но на немецком языке в оригинале, книга называлась «Закат Запада».

Почему в Советской России 1923-м году был сделан такой перевод заголовка (фактически искажение)?  У переводчиков и у издателей не повернулась рука написать Запад, потому что Америка (Новый свет) вышла тогда из Первой мировой войны окрепшей, обогатившейся. И собственно говоря, многие считали, что развитие Запада продолжатся – просто Европа начинет чахнуть, а Америка будет наоборот крепнуть. Поэтому произошло такое редактирование названия «Закат Европы», а не «Закат Запада».

Прошло почти сто лет, и сегодня Америка тоже показывают признаки своего заката (это отдельная большущая тема, у меня на эту тему очень много написано). И надо отдать должное нашим издателям. Они правильно отреагировали на изменения ситуации, и уже в 2014 году вышел двухтомник Шпенглера под названием «Закат Западного мира».

Многие относят работу Шпенглера «Закат Европы» к разряду историософских исследований. Конечно, у Шпенглера это не историософия, потому что историософия это фактически философия истории. Историософия предполагает ответ на такие ключевые вопросы: каковы движущие силы истории, какова цель истории, если конец у история, и так далее? У Шпенглера такие вопросы не стоят. У Шпенглера на первом месте вопрос внешних форм цивилизаций и культур. И он даже имел подзаголовок – «Морфология мировой истории». То есть у него ключевым понятием является культура. Не вообще культуры, а культура как некий отпечаток, некий код, некий признак большого социума. Шпенглер насчитал всего восемь больших культур в истории человечества. Некоторые культуры исчезли, например – ассирийская, египетская, античная или эллинская культура. Ну а некоторые культуры продолжают развиваться. И вот Европейская, или как он её еще называл франко-германская культура, прошла пик своего развития, и она начинает уже болеть, она начинает чахнуть, начинает закатываться. Шпенглера как немца, как европейца естественно интересовал вопрос, а сколько этот процесс умирания еще может продолжаться? Вот для этого он наверно и исследовал жизненные циклы остальных семи культур, начиная с ассирийской, с египетской и так далее.

Он обратил внимание, что у каждой культуры есть свои на фазы жизненного цикла: это детство, это юность, это зрелость, и это умирание. Так вот для Европы он ставит диагноз: это уже начало умирания, старость.  

Ведущий: Это было где-то в 1920 году?

В.Катасонов: Нет, нет. Умирание началось, условно говоря, с начала Первой мировой войны. В 1920 году он уже написал свою книгу. А размышлять об этом умирании он начал именно в тот момент, когда разразилась Первая мировая война. Конечно были некоторые мыслители, философы и политики, которые говорили о том, что Европа умирает и раньше его, но они не сумели это изложить так убедительно, так ярко, так фундаментально, как это сделал Шпенглер.

Он сказал, что последняя фаза культуры это уже антикультура. И он назвал эту фазу цивилизация.  Как-то считается среди некоторых историков, философов, что цивилизация – это некий пик. Но у Шпенглера цивилизация это уже закат.

И тут я должен сказать, что Шпенглер не оригинален в том, что он выделяет в истории человечества несколько метакультур, потому что до него, примерно за три, даже за четыре с половиной десятилетия, это сделал Николай Яковлевич Данилевский –  наш известный ученый. Причем удивительно, ведь Данилевский по образованию был биолог. Но он занимался очень конкретными вещами – гидрологией, ихтиологией и т.д. Но так часто бывает, что как раз геологи неожиданно прослеживают какие-то параллели и аналогии между развитием живого мира, биологического мира и мира социального. В этом смысле Николай Яковлевич Данилевский перекликается с английским социологом Спенсером. Спенсер тоже говорил об этих биологических законах истории и социологии.

Конечно, если говорить о первородстве этой идеи культур, то, наверное, все-таки, авторство надо отдать Николаю Яковлевичу Данилевскому. Кстати, многие критики и оппоненты Шпенглера говорили, что Шпенглер ничего нового не придумал, что он заимствовал у одного, другого и третьего, и в частности все вспоминали Данилевского. Правда у Данилевского это называлось не культура и не цивилизация. У него была своя аббревиатура КИТ – культурно-исторические типы. Если мне не изменяет память, у него было 11 или 12 таких культурно-исторических типов за всю историю человечества.

Почему также работы Шпенглера не является историософскими. Потому что Шпенглер считал, что одна культура умирает, а другая нарождается. То есть он считал, что история развивается по циклическому кругу. У математиков есть понятие «дурная бесконечность». Читая Шпенглера, я подумал, что у него – это и есть «дурная цикличность». То есть, у него у истории нет ни начала, ни конца.

Удивительно, что Шпенглер по своему мировоззрению атеист редкого типа, который хорошо знает много религий, особенно конечно христианство. Он даже чувствует нюансы и различия между католицизмом, протестантизмом и православием. Он неплохо чувствует многие нюансы ислама, но при этом сам он дистанцируется от какой-либо религии, считаешь себя то ли атеистом, то ли агностиком. Если бы он был человеком религиозным, он, конечно же, рассматривал историю как некий целенаправленный процесс. Историю как смысл. А у него смысла нет. Вот такая «дурная цикличность», и собственно, почему он занялся изучением этой дурной цикличности? Ему надо было понять, сколько еще осталось Европе или западной цивилизации? Справедливости ради, должен сказать, что он назвал свою книгу «Закат Запада», но тот эмпирический материал, который он использовал, в основном относился к Европе.

Мне иногда задавали вопрос, какие логические рамки западно-европейской истории определял Шпенглер? Никаких, как сейчас говорят дэдлайнов для цивилизации, он не определял. Он просто говорил, что это процесс, скорее всего, очень растянутый во времени. Но я изучал историю римской цивилизации. И должен сказать, что действительно римская цивилизация умирала достаточно долго. Где-то примерно на стыке 1-х и 2-х веков по рождеству Христову, в эпоху императора Траяна, как считают историки, был достигнут пик развития Римской империи. Ну а падение Римской империи, как известно, произошло в 476-м году при императоре Ромуле Августе. Получается, что где-то на три, три с половиной века растянулся процесс угасания Римской империи.

Поэтому сказать точно никто не может. Один Господь Бог знает, когда исчезнет Европа. Может быть, она географически территориально и не исчезнет. Но она, конечно, исчезнет как влиятельный центр мировой политики.

Кстати, Шпенглер был один из первых европейцев, который дерзнул сказать, что история не европоцентрична. Он сказал, а почему вы считаете, что все человечество вращается вокруг Европы? Это почти, как до Николая Коперника считали, что солнце и все звезды вращаются вокруг Земли. Но пришел Коперник, который сказал, что нет, это Земля вращается вокруг Солнца. Примерно также, некоторые оценивали взгляд Шпенглера на историю, потому что он сказал, что другие культуры, сосуществующие с европейский культурой – самодостаточные. Перемешиваться эти культуры не могут. Никаких конвергенций быть не может. Но об этом, кстати, говорил еще Николай Яковлевич Данилевский в своей работе «Европа и Россия».  

Шпенглер считал себя конечно европейцем, и не просто европейцем, а немцем. Он считал по некоторым признакам, что Германия имеет наибольшее плюсы среди других европейских стран на этапе именно 4-й фазы – фазы цивилизации. Такой германо-центрический взгляд на закат Европы. Я пытался понять Шпенглер сторонник, патриот, гражданин той старой Европы или, он все-таки приветствует и рукоплещет новой Европе, которую он называет цивилизацией. С моей точки зрения, в нём происходит некое раздвоение. Да, периодически у Шпенглера появляются ностальгические нотки по старые добрые Европе, но в какие-то моменты он говорит, что надо идти смело, честно смотреть правде и истории в лицо, и мы входим фазу цивилизации. Поэтому Германия должна вся взять все, что возможно от этой цивилизации.

Так что можно сказать, что он был такой германо-центрический философ, и когда в Германии нацисты готовились захватить власть, они обратили внимание на Шпенглера. Они считали, что Шпенглер будет идейно близок к нацистам, а нацисты идейно близкими к Шпенглеру, особенно учитывая то, что Шпенглера имел двух таких кумиров, как Фридрих Ницше и Гёте.

Фридриху  Ницше поклонялись нацисты.

Гёте – немецкий писатель и поэт, который написал Фауста. Кстати говоря, у Шпенглера часто европейская культура и особенно европейская цивилизация называется «фаустовой цивилизацией». Меня это тоже удивило, потому что, с точки зрения русского читателя, все-таки Фауст этот герой не вполне положительный. Что касается автора Фауста Гёте – это человек очень непростой, с двойным дном (я даже не буду говорить о его принадлежности к масонским ложам). Но внешне он себя представлял как христианина. Сюжет, который мы видим в Фаусте, показывает, что там нарушена логика христианства, потому что Фауст уходит от возмездия. Он же продал свою душу дьяволу. Тем не менее, в последний момент он уходит от возмездия. В общем, для меня – это загадка.

Видимо действительно для Шпенглера Гётте и Фауст были некими кумирами. Это позволяет лучше понять внутренний мир самого Шпенглера и понять его восприятие этого самого Заката Европы.

Дальше я могу совсем кратко сказать, что отношения Шпенглера с Гитлером и его окружением не сложились, потому что наполовину, еще раз повторяю, Шпенглер был человек цивилизации, а наполовину он был человек старый Европейской культуры. Поэтому когда он увидел весь этот цинизм нацистов, то он, конечно, понял, что никакого сотрудничества, никакого даже просто взаимодействия с нацистами быть не может. Соответственно нацисты тоже сделали свои выводы.

Шпенглер достаточно скоро умер, накануне самой войны, в 1936 году.

Книга Шпенглера было особенно воспринята, за исключением, конечно, самой Германии,  в России. В России был издан большой сборник русских философов, по моему, в 1922 или в 1923 году. Там были Семён Франк, Николай Бердяев, еще какие-то философы. Они писали очень интересные очерки по Шпенглеру, по его работе, особенно конечно Николай Бердяев. Название точно не помню, но имя Фауста там фигурирует[3]. Очень рекомендую почитать Бердяева, потому что там фактически есть краткое изложение основных идей Шпенглера. Бердяев объясняет что, в общем-то, работа Шпенглера больше нужна даже не немцам, не европейцам, а именно русским, потому что, в ней он говорит о восьми культурах. Он говорит, что есть признаки того, что появится еще одна культура, но она пока еще не вполне раскрылась. Он назвал эту культуру русско-сибирской. По сути, это культура – Россия, цивилизация – Россия. Но Шпенглер говорит, что Россия как культура, как отдельная метакультура пока раскрыться не может. У него есть такое понятие псевдоморфозы – это когда одна культура пытается заимствовать признаки другой культуры. Россия, как он говорит,  предпринимала такие бессмысленные и совершенно бесполезные попытки. Он говорит, что эпоха Петра 1 и Россия, которую собственно заложил Пётр Первый это псевдоморфоза. Россия не примет эту культуру, она её обязательно сбросит. Так и получилось.

Ведущий: С позиций нашего времени, в чем выражается то, что Россия сбросила эту культуру? И есть ли сейчас выраженная эта российско-сибирская культура? Или нет, мы все равно опять восстановили связь с европейской, западной культурой?

В.Катасонов: Безусловно, когда произошли с события 1917 года, многие ожидали, что Россия, наконец, скинет с себя эту самую псевдоморфозу европейской культуры. И она её скинула, но при этом, заменила на другую псевдоморфозу под названием большевизм. Шпенглер достаточно подробно объясняет, почему это – псевдоморфоза. Кстати, Николай Бердяев еще более подробно объяснил почему это – псевдоморфоза. Николай Бердяев был уверен, что эта внешняя одежда России будет скинута рано или поздно. Так оно и произошло. Правда, это произошло спустя 70 с лишним лет.

Но сегодня мы сегодня мы опять видим псевдоморфозу – эта русско-сибирская культура никак не может обрести самою себя. Так что пока можно сказать, что русско-сибирская культура только начала зарождаться.

Надо сказать, что она начала зарождаться со времён Ярослава Мудрого, со времен Александра Невского, и пережила тяжелое испытание под названием татаро-монгольское иго. Потом было очередное возрождение – это эпоха Иоанна Васильевича Грозного. В общем, если описывать всё по Шпенглеру, то мы, к сожалению, пока, на протяжении трех столетий, пребываем в состоянии разных псевдоморфоз.

Кстати говоря, Шпенглер был большой любитель русской литературы. Особенно он уделял внимание двум писателям: Льву Толстому и Фёдору Михайловичу Достоевскому. Я не буду об этом говорить подробно, хотя это тоже очень интересно. Кстати, Шпенглер даже стал изучать русский язык, для того чтобы читать Толстого и Достоевского в оригинале. В чём-то, кстати, я вижу сходство между Шпенглером и Достоевским. Как Шпенглер ценил Толстого? Он сказал, не смотря на то, что Толстой рядился в лапти и крестьянские одежды, все равно в своей душе граф Толстой был представителем европейской псевдоморфозы. Он назвал Толстого писателем прошлой России, а Фёдора Михайловича Достоевского, удивительным образом, он назвал писателем будущей России.

Так что там очень много интересных пластов. Я думаю, что можно была бы ни одну передачу посвятить Шпенглеру. Тем более, что у него кроме этой работы есть еще другие интересные работы. Я сейчас точно не помню название работы, которую он написал в 1930- годы, но эта работа уже явно не понравилась Третьему рейху. В результате, Шпенглера совсем загнобили.

Так что Шпенглер, конечно, интересный писатель и философ. Трудно даже сказать, кто он. Как всякого гениального человека его трудно загнать в какую-то рубрику.

Ведущий: Но Европа с 1920-х годов пережила и кризисы, и некое возрождение. Был сформирован Европейский союз – большое наднациональное интеграционное объединение. Разве это не шаг назад или вниз к падению? Разве это не шаг вперед к укреплению, к усилению Европы? Сейчас мы конечно видим некий политический кризис внутри Европейского союза, но это кризис уже внутри чего-то нового. Что вы об этом думаете?

В.Катасонов: Дело в том, что Европа утратила всякий потенциал своего развития. Да, мы можем найти бесконечное множество доказательств того, что Европа в чём-то сделала шаг вперёд. Но глубокие серьезные люди, которые понимают, как устроены движущие силы истории, скажут: за этим шагом последует три шага назад. Если взять, предположим, Европейский союз или взять, например, даже такое событие как введение единой валюты под названием евро. Я помню это событие на стыке прошлого и нынешнего веков. В конце прошлого века появились безналичные евро. Потом появились наличные евро. Были вытеснены национальные денежные единицы. Говорили: вот единый мир, вот единая Европа – образец для интеграции. Но понимаете, это что-то такое блестящее. Люди привыкли акцентировать своё внимание на блестящем. Но блестяще, как правило, маскирует какие-то негативные серьезные процессы. В тот самый момент, когда появилась эта валюта –  евро, сказали: ну это как бы некий такой маневр, и что евро долго не продержишься. Кстати, даже Милтон Фридман – монетарист (казалось бы, должен был поддерживать этот проект с евро), он сказал – нет, евро долго не продержится. С моей точки зрения, тоже – евро долго не продержится.

Смотрите, что происходит. Ведь единая Европа это фактически большой Вавилон. Вы меня провоцируете на то, чтобы я вспомнил русского мыслителя и философа Константина Леонтьева, который говорил: «Я люблю старую Европу». Но новая Европа деградирует, она упрощается, она становится серой, потому что происходит смешение культур. А если были яркие отдельные культуры, то в результате смешения, как вы сами понимаете, получается коктейль или какой-то компот, который вообще-то говоря никому не интересен. Так что в этом смысле, Европейский союз уничтожил европейские страны. Некоторые конспирологи говорят: так оно и было задумано – надо было уничтожить национальный суверенитет Греции, Франции, Германии (ну Германию раньше уничтожили), для того чтобы потом можно было обвалить  и весь Европейский союз.

А сегодня все эти ковидные дела?

Меня на общественном телевидении три дня назад спрашивали: это что кризис глобализации, кризис глобализма? Я отвечал – это не кризис, это просто очередная фаза этой великой перезагрузки.

Ведущий:  Вы говорите о том, что Европейский союз стёр культурные идентичности стран Европы. А в чем это проявляется? У меня очень много друзей и знакомых из разных Европейских стран. И да, у них теперь есть вот эта наднациональная идентичность европейцев. Но при этом, они говорят на своих языках, у них у каждого есть свои культурные мероприятия, свои театры. Во многих странах, в той же Германии и Нидерландах проводятся специальные фольклорные фестивали, именно для поддержания этой национальной  исторической культуры.

В.Катасонов:  Я на ваш вопрос отвечу словами Джорджа Сороса. На стыке прошлого и нынешнего века, когда закончился обвал всех этих самых индексов Nasdaq на фондовой бирже, и вообще, назревал мировой кризис, он цинично сказал: «Музыка уже не играет, а они продолжают танцевать». То есть всё,  уже закончилось все эти фестивали. Это все искусственно. Разрушен генетический код культуры. Остались некие внешние признаки. Вот сейчас все эти пандемийные дела подают сигнал – всё музыка закончилась, ребята. Клаус Шваб говорит – вы забудьте о старой нормальности, вы будете жить в новой нормальности. А новая нормальность? Это мировой концлагерь. Вы хотите каждый жить в своём национальном бараке? Нет, ребята. У нас здесь очень жестко. По 16 часов вы будете работать, получать по 3000 калорий питания, и, пожалуйста, в оставшееся время вы можете общаться на своем языке, если хотите. Но вообще-то говоря, у нас есть общий язык концлагеря – английский.

Ведущий: В Европе есть 8-часовой рабочий день и во многих странах 40-часовая неделя.

В.Катасонов:  Потому что надо развалить остатки этого мира. Вы думаете в этом есть какие то рациональные смыслы? Идут команды сверху проплаченным чиновникам, которые просто ретранслируют команды. Неделя должна быть 4-х дневная, рабочий день должен состоять из 3-х часов – экономика развалится. А если их ещё обработать некоторой жижей...

Ведущий: Но не разваливается же пока. Вот в Финляндии как раз вводятся 4-х дневная рабочая неделя, и в экономике более менее все в порядке.

В.Катасонов: Финляндия это проект. Швейцария это проект. Люксембург – проект. Монако –  проект. Это витрины, чтобы люди смотрели и думали, что весь мир так может жить. Нет, это некие приманки. И в один прекрасный день все это исчезает, как утренний туман. Вы молодой человек очень неискушенный. Кстати говоря, Майкл Иден, бывший вице-президент компании «Пфайзер» стал достаточно жестким критиком того, что сейчас происходит в мире. Он говорит – я людям рассказываю на своем профессиональном языке о том, к каким последствиям все эти мероприятия могу приводить. Они соглашаются, качая в знак согласия головой. Но когда я говорю, что люди начнут умирать, они мне не верят. Не потому, что они мне не верят как биологу, а потому что они не верят в то, что может быть такое абсолютное зло – говорит Майкл Иден. Вы не верите в такое зло?

Ведущий: Я не верю, и даже больше скажу: "Я европеец, я сторонник, как это в Манифесте написано – большой Европы от Рейкьявика до Петропавловска-Камчатского".

В.Катасонов: Где-то примерно 5 лет тому назад европейцам обещали большую Европу, аж до Тихого океана. В результате Европа потеряла десятки миллионов людей. И об этом, кстати, говорит Майкл Иден также. Он сначала говорит о вакцинации, он говорит об иммунитете, а потом он переходит на вопросы, связанные с психологией. Он говорит, что люди, к сожалению, любят обманываться. Они любят мечтать о чем-то красивом. На этом, собственно говоря, их и ловят. И он как раз и приводит пример Третьего рейха, когда люди, затаив дыхание, слушали Адольфа Гитлера, который сначала обещал немцем, а потом и половине Европы (за ним же пошло половина Европы), что до Тихого океана, а может быть и вообще вся планета будет нашей – мы белые, мы арийцы, мы культурные. А всех остальных можно, грубо говоря, или уничтожить или использовать в качестве грубой рабочей силы. Так что ничто не ново под луной. Просто сегодня немного другая терминология, другие словечки, другие инструменты. Сегодня уже нет бомбардировщиков. Сегодня не бросают бомбы, но есть патроны поопаснее, чем эти бомбы. Если бомба иногда промахивается, то здесь уже точное, точечное попадание в каждого человека.