Нынешняя власть девальвирует историю и использует победу для оправдания своей агрессии в Украине. 

Об исторических параллелях – "Путину нравится Сталин"*.

 

Тамара Эйдельман

 

Гость Радио Свобода – историк и блогер Тамара Эйдельман. Через месяц в России планируют широко отметить "80-летие Победы в Великой Отечественной войне". Официальный план празднования включает более 170 мероприятий, среди которых акции "Свеча памяти", "Сад памяти", "Георгиевская ленточка", "Бессмертный полк", тематические выставки, всероссийские и международные фестивали. Российская пропаганда присвоила себе этот праздник, рассказывала историк на своем ютуб-канале "Уроки истории с Тамарой Эйдельман" в выпуске "День украденной Победы". За это против неё возбудили уголовное дело о реабилитации нацизма (ч. 4 ст. 354.1 УК РФ).

Прокуратура Москвы полагает, что историк якобы произнесла слова, "выражающие явное неуважение ко Дню воинской славы России и памятной дате России, связанной с защитой Отечества, а также оскорбляющие память защитников Отечества". Тамара Эйдельман уехала из России после начала вторжения России в Украину. В сентябре 2022 года Минюст внес историка в единый реестр "иностранных агентов", после чего суды в России несколько раз назначали ей штрафы по административной статье о неисполнении обязанностей "иноагента" (ч. 2 ст. 330.1 УК РФ).

О своём уголовном деле, приближающемся праздновании Дня Победы и искажении российской истории в угоду действиям власти Тамара Эйдельман рассказала в интервью Радио Свобода:

Нынешняя власть девальвирует историю и использует победу для оправдания своей агрессии в Украине

– Я неоднократно высказывалась по поводу того, как нынешняя власть девальвирует историю Второй мировой войны и как использует победу для оправдания своей агрессии в Украине. Это посчитали оскорблением и оправданием нацизма. Это дело не очень осложнило мне жизнь, потому что я нахожусь за пределами России. Но это означает, что в некоторые страны ездить я не могу. Это, конечно, неприятно. Я не могу точно процитировать своё обвинение. Это касалось моих текстов к Дню Победы, я просто много про это писала. Уже сразу в послевоенные годы, после 1945 года, начались перемены, началось изменение в образе войны у возвращавшихся фронтовиков. Они хотели выкрикнуть то, что они видели. При том, что большая часть из них была вполне предана советскому режиму. Но они хотели рассказать о том ужасе, который с ними происходил. И то, что они делали, то, что делали их командиры, когда их бросали под танки или на минные поля.
Ничего этого им выкрикнуть не дали, даже в самых ограниченных формах. Этот принцип был уже тогда – поменьше про жертвы, побольше про победу. Как сказал социолог Дмитрий Фурман, трагедию победы превратили в триумф и начали лакировать победу и дальше. Были хорошие фильмы о войне. И всё равно, далеко не вся правда была сказана. Оставалось вот это официальное представление, которое хорошо было выражено в фильме "Освобождение": есть какие-то людишки, какая-то любовная линия, но главное, на что был основной упор, что всеми запоминалось и смотрелось – это как товарищ Сталин даёт указания товарищу Жукову, и потом танки идут вперед. Вождь отдал приказ, танки пошли. Да, нам было тяжело. Но всё было ради победы. И вот эта концепция, где людей не было, где практически ничего не говорилось о том, как бессмысленно жертвовали людьми, сколько было лишних жертв, сколько было жестокостей со стороны Красной армии, – этого ничего не было.

– Как это отразилось на дальнейшей истории страны?

9 мая - это возможность продемонстрировать свою военную мощь, побряцать ракетами и показать свою агрессивность

– Это стало основой той милитаристской политики, которая проводилась в течение последней четверти века беспрерывно. Эта политика стала основой новой агрессии. Последние 10-15 лет каждое 9 мая – это возможность продемонстрировать свою военную мощь, побряцать ракетами и показать свою агрессивность. Я с ужасом представляю себе, что будет в этом году, какое будет празднование Победы. Как же легко слова о том, что "это не должно повториться", превратились в лозунг "можем повторить"...
– Какая роль у историков сегодня? Как можно противостоять забвению правды?
– К сожалению, я понимаю, что в официальной исторической науке это делать практически невозможно. Я знаю множество честных, замечательных историков, которые продолжают работать. Но, конечно, это люди, которые в основном занимаются другими темами и другими эпохами. Знаете, даже в более вегетарианские времена, когда разным людям предлагали написать в учебнике совершенно новую главу про войну или какую-нибудь статью, никто не хотел с этим связываться. Учёные понимали, что если на тебя натравят ветеранов, будет ужас, и тебя сметут с лица земли. Сегодня есть героические люди, работающие в "Мемориале", продолжающие делать публикации и говорить о репрессиях и о войне. Но в основном, конечно, это те, кто находится за границей, или же это люди какой-то совершенно невероятной смелости, которые занимаются этим, рискуя собой.

– Войны, репрессии и кровь – это только российская история ХХ века? Почему люди такие кровожадные?

Люди, которые пришли к власти в СССР, создали условия, которые пробуждают наихудшие инстинкты

– Это не мы такие кровожадные. Естественно, количество ужасов, произошедших в России в ХХ веке, очень велико. Я просто хочу сказать, что это не является особенностью россиян, или советских людей, или русских. Я хочу сказать, что люди, которые пришли к власти в Советском Союзе, создали условия, в которых в людях пробуждаются наихудшие инстинкты. Как поощрялись доносы, когда кагэбэшникам давалась возможность глумиться над людьми. Это игра на низменных чувствах.
– Какие мифы о русских и россиянах разрушает эта война в Украине?
– Я бы сказала, что наоборот, она создает мифы, создает миф о том, какие все русские злобные нелюди. Но мне кажется, что она как раз показывает, как легко война может организовать сознание, вывести на поверхность злобу и агрессию.
– Давайте тогда определимся со словом "имперскость". Как вы это понимаете?
– А вот это тоже интересный вопрос, потому что слово "имперскость" предполагает презрительное отношение к тем, кто входит в твою империю, кроме титульной нации. Знаете, я, например, в себе этого не вижу. Мне кажется, у меня этого нет. Но когда я записывала курс лекций по истории Украины, по истории Белоруссии, по истории Поволжья – я видела, как мало я знаю про разные части того, что входило в Советский Союз и в Российскую империю, потому что меня мало этому учили. Наверное, я и сама не испытывала к этому особого интереса. Может быть, это тоже проявление имперскости, которую я в себе пытаюсь как-то побороть и преодолеть.

– Кого из российских исторических персонажей сегодня напоминает Путин? Или он абсолютно новый герой, или антигерой многовековой российской истории?

Я ясно вижу, что он видит себя преемником Александра III

– Я очень не люблю сравнения. Я, конечно, очень много своим ученикам давала в школе сравнивать – для упражнения, но мне кажется, что каждая эпоха имеет свои особенности, свою специфику. Естественно, у исторических персон можно находить какие-то общие вещи. Я могу сказать, что вижу, на кого Путин хотел бы равняться. Я ясно вижу, что он видит себя преемником Александра III как такого могучего царя, настоящего мужика и миротворца. Хотя при Александре III действительно не было войн, в отличие от Путина.

Укрепляя империю, Александр III совершил, на мой взгляд, ужасную вещь. Он принял империю, которая была, в общем, довольно толерантна. Понятно, что были завоевания, но он осознанно поставил знак равенства между понятиями "православный" и "русский". Это породило очень многие проблемы уже потом, после его смерти. Вот он очень нравится Путину. А еще ему, конечно, нравится другой человек, который тоже равнялся на Александра III, а именно послевоенный Сталин, который тоже эксплуатировал имперскую, российскую идею. Путин на них равняется. Но при этом он не похож ни на того, ни другого.
– А что вы думаете о человеческих качествах Путина, его способности к эмпатии, например?
– Наверное, когда-то у него были какие-то человеческие чувства. Наверное, он любит своих детей, я не знаю. Но потом эти чувства не то чтобы стирались, а отходили на задний план. И это началось, я думаю, задолго до того, как он пришел к власти. Он служил в КГБ – для меня это признак, что он был окружен людьми с извращенными нравственными представлениями. Его учили такие люди, они в нём это взращивали. Я не хочу сказать, что он был такой хороший, а потом в КГБ его испортили. Значит, в нем уже что-то было. А получив власть, он, естественно, разложился еще больше.