СТРОИМ РОССИЮ

И вот, в решающий момент пришествия Сына Божия, диаволу удается достичь невероятного успеха, что внесло в ход истории необыкновенную драматичность: он соблазняет на величайшее преступление – богоубийство! – духовных и политических лидеров богоизбранного народа, сыграв на их материализме и национальной гордыне. Они отказываются признать Иисуса долгожданным Мессией, поскольку Он принес свои обетования Царства Божия не на земле, а на Небе, и не одним лишь евреям, а всем людям, готовым следовать Божию Закону. Лишь небольшая часть еврейства поняла истинный смысл своей богоизбранности и, став первыми христианами, передала эту богоизбранность всему христианскому человечеству. Основная же масса иудеев, не приемля этого, продолжает ждать «иного мессию» – антихриста, который приведет к земному господству избранный для этого еврейский народ. «Я пришел во имя Отца Моего, и не принимаете Меня; а если иной придет во имя свое, его примете» (Ин.5:43). [...]

Так диавол похитил у Бога избранный Им народ и создал себе из него в человечестве свой народ и свою религию, которые были призваны к борьбе против христианства и стали основой для развития «тайны беззакония» (2 Фес. 2). «Вы не знаете ни Меня, ни Отца Моего... Ваш отец диавол, и вы хотите исполнять похоти отца вашего; он был человекоубийца от начала» (Ин. 8:19,44), - таков приговор Христа отвергнувшему Его антихристианскому иудейству, ставшему армией «тайны беззакония». Вся драма человеческой истории развивается между этих двух противоположных духовных полюсов и идеалов земной государственности: православной, служащей Закону Христа, и антихристианской, служащей «тайне беззакония» антихриста. Без осознания этого непонятно ни направление, ни смысл «развития» человечества в последние 2000 лет. Именно поэтому, а вовсе не из-за т.н. «антисемитизма», мы вынуждены для историософского анализа любой эпохи, в том числе нашей, обращаться к роли в ней антихристианского еврейства.

Наступление «тайны беззакония» облегчалось еще одной важной особенностью иудаизма. Не веря в бессмертие личной души человека (это было одной из причин неприятия ими небесных ценностей Христа), все свои ценности евреи видели только на земле и более других народов устремились к обладанию ими. В этом смысле иудаизм можно назвать самой материалистической религией. Ее следствием стало господство евреев в мировой торговле и мировых финансах еще с дохристианских времен, почему они и расселились по миру вдоль торговых путей в большем количестве, чем их жило в Палестине (это признано в работах известных еврейских авторов, например, С. Рот, Ж. Аттали). При их активном участии «тайна беззакония» в своем историческом действии стала распространяться, с помощью денег отвоевывая уже у христианского мира свои плацдармы. При этом диавол по-прежнему стремился воздействовать на важнейшие объекты исторического процесса – на Церковь и на властные структуры, которыми можно как гигантскими рычагами производить нужные воздействия на целые народы и менять ход истории.

«Тайне беззакония» удалось произвести ряд отколов от Церкви – католицизм (его суть точно выражена Достоевским в образе «Великого инквизитора»: здесь тот же соблазн абсолютной власти над телом и душой, что и у иудейских первосвященников), затем протестантизм (иудаизация понятия аскетизма, трактуемого как упорство в стяжательстве земных благ) и его дальнейшие дробления с почти иудейским толкованием богатства как «богоизбранности» (в пуританстве и кальвинизме) – все они были продиктованы гордыней земного рационализма. Так родился капитализм – не столько следствие экономического накопления и развития, сколько явление торжества иудейского духа в хозяйственной жизни (так полагали и доброжелательный исследователь еврейского предпринимательства В. Зомбарт, и противник капитализма К. Маркс).

На том этапе «тайне беззакония» было не так уж важно искоренить имя Христа, было важно направить вектор западной церкви на освящение земных целей в ущерб спасению в Царствии Небесном. Все, что уклонялось от Неба к земле (иудаизм, масонство, коммунизм; затем языческие формы фашизма, копировавшие иудаизм для борьбы с ним) – могло быть использовано диаволом для развития своих планов земного господства над людьми. Именно поэтому уже в первые века Церковью был отвергнут хилиазм (латинское слово «милленаризм) – утопическая века в возможность построения Царствия Божия на греховной земле. Искажение же в этом направлении земной миссии западной церкви вело и к искаженным формам государственности и власти, отклонявшимся от должного христианского идеала.

Исходя из вышеописанного смысла истории, в православном отношении к сути и задачам власти можно выделить два следующих важных момента.

Во-первых, человеческая история – это постоянная борьба между силами добра и зла, от которой никакая власть не может уклониться. Не может быть «нейтральных» структур власти, поскольку не может быть нравственного вакуума: любая власть в той или иной степени служит либо добру, либо злу. То есть: либо служит Богу согласно Закону Божию, либо Его противнику – диаволу. Конечно, может быть некоторая градация в степени ориентированности тех или иных структур власти на эти противоположные полюса; возможны колебания или изменение направленности (так Иуда из ученика Христа стал Его предателем, а гонитель христиан иудей Савл превратился в апостола Павла), но ни одна система власти не может быть понята вне такой нравственной системы координат.

Во-вторых, необходимо также учитывать, что в земном мире, из-за поврежденности его природы вследствие грехопадения твари, невозможно окончательное установление благоденствия, то есть «рая на земле». В Священном Писании нам открыто, что, наоборот, зло на земле даже после пришествия Христа будет нарастать, что процесс апостасии (отступления от истины христианства) приведет в конце истории к торжеству «тайны беззакония» и воцарению антихриста, который сначала обольстит большинство людей земными благами, затем начнет гонения на христиан, но после семи лет правления будет побежден Христом в Его втором пришествии. Часть людей, сделавшая свой жизненный выбор в пользу сатаны, погубит свою душу; испорченная злом «земля и все дела на ней сгорят» (2 Пет. 3:10). Достойная же часть людей во всех живших человеческих поколениях, сохранившая верность Богу и его заповедям, продолжит жизнь в вечном Царствии Божием. Но это уже будет «новое небо и новая земля» (Откр. 21:1).

Поэтому в задачу правильной власти не может входить утопическое стремление к «всеобщему миру и счастью» на земле. Такие обещания раздают лишь власти либо духовно неграмотные (и поэтому становящиеся легкой добычей диавольских соблазнов), либо сознательно обманывающие народ ради самой похоти власти. Назначение же истинной власти – защитить свой народ от воздействия зла и провести его через земную жизнь так, чтобы как можно больше людей могли стать достойными жизни вечной в Царствии Божием. Эту цель ставит людям сам Господь Бог.

Вывод из этого: государственное устройство не есть нечто произвольное, что люди могут придумывать себе по своему разумению. Оно должно соответствовать духовным основам жизни человечества, то есть - Замыслу Божию. И если вспомнить слова Господа еще в Ветхом завете: «Я предлагаю вам путь жизни и путь смерти» (Иер. 21:8), – этот Замысел даже в земной жизни народов проявляется как закон, имеющий двоякое свойство.

Если народ постигает этот Замысел и следует ему, – то он действует в жизни данного народа как закон жизни: народ раскрывает все заложенные в себе таланты и выполняет свое призвание в истории. Если же народ не следует этому Замыслу – он рано или поздно проявится в судьбе народа уже как закон смерти, на которую народ обрекает себя сам, лишая себя света Истины. Так семя, попадая в темную расщелину, не вырастает в древо, хотя и имеет в своих генах тот же «замысел дерева».

ХХ век стал ареной ожесточенной борьбы друг против друга трех ложных таких идеологий: либеральной демократии, марксизма и фашизма. Каждая из которых под тем или иным влиянием иудаизма уклонилась от следования истинному идеалу, поэтому все они противоборствовали друг с другом в одной и той же нехристианской плоскости – каждая за свой вариант «земного рая».

Либеральная демократия стала исторически первым принципиально новым общественным строем, возникшим в результате отхода христианских стран Европы от истинного христианства и затем от традиционного монархического принципа власти. Такая демократия еще не отвергает Божия Замысла и религию столь откровенно и яростно, как позже марксистские режимы. Она лишь игнорирует этот Замысел, провозглашая формальную свободу человека самому выбирать путь для достижения личного земного "счастья" – так, в частности, записано в первом же документе антимонархической государственной демократии Нового времени: в Декларации независимости США 1776 года. Это "счастье" каждый волен понимать по-своему, этого "требует уважение к мнениям человечества". И поскольку у большинства оно связывается с земным "благоденствием" (так сказано и в Декларации независимости, и в принятой в 1787 г. поразительно мелочной Конституции США, о спасении же к жизни вечной нигде нет ни слова), – то этим и определяется государственный гедонистичный идеал: сообщество сытых и эгоцентричных особей, живущих не по Божьему замыслу, а по своему хотению.

В теории либеральной демократии государство необходимо этим индивидуумам лишь как арбитр в их спорах между собой и как полицейский, разграничивающий личные свободы и охраняющий накопленное имущество. Во внешней политике - как эгоистичный страж благосостояния сообщества своих индивидуумов, даже ценой эксплуатации (при необходимости – и истребления) других народов. Более высокой теоретической цели западное государство себе не ставит.

Более того: либеральная демократия даже принципиально отвергает возможность единой для всех высшей Истины; провозглашается принцип "плюрализма" как равенства всех мнений. Это размывает границу между добром и злом и тем самым ведет к легализации все больших форм греха. Социальная устойчивость такого общества достигается не ограничением порока, а взаимным "уравновешиванием" множества пороков, – что, однако, неизбежно ведет к нарастанию их общего уровня. Человек "расчеловечивается", возвращается на ступень ближе к состоянию животного – причем происходит это не насильственно, как это нам было знакомо при марксизме, а "свободно".

Теоретически все это обосновывается именно "уважением свободы мнения человека". Но на практике властители такого государства заинтересованы в "расчеловечивании" народа по чисто прагматической причине: упрощенной биомассой легче управлять, для чего достаточно контролировать ее материальные потребности. Такая демократия стремится к упростительному всесмешению народов в виде атомизированного космополитичного сообщества индивидуумов. Для этого «права человека» (индивидуума) провозглашаются более важными, чем права и ценность государства, и этот принцип навязывается всему миру как «единственно верный». Отстаивание традиционных ценностей каким-либо народом считается «опасностью для прогресса человечества», причем опасностью тем большей, чем больше осуждается господствующая система греха.

Реальной же властью в таком атомизированном обществе, лишенном единых духовно-национальных скреп, становится финансовая власть. И.А. Ильин назвал ее "мировой закулисой", поскольку эта власть не прописана в демократических конституциях и поэтому, чтобы не разоблачать их декоративность, она предпочитает действовать закулисно, управляя через своих ставленников и контроль над СМИ. Именно «мировая закулиса» жизненно заинтересована в удержании общества в столь бездуховном состоянии, как и в распространении этой модели на весь мир – только это обеспечивает абсолютную власть ее деньгам (а то, что в этой области доминируют иудеи, – мы уже отметили). В этом смысл западного "поощрения демократии" в глобальном масштабе, что все больше ведет к тоталитаризму демократического типа – таким планируется капиталистический «рай на земле» для «мировой закулисы» и кровно связанного с нею бывшего «богоизбранного» народа.

Марксизм возник в виде протеста против столь эгоистичного плана и отличается от него тем, что хотел бы установить точно такой же «рай на земле» для трудящихся. То есть в духовном плане марксизм стал секулярным коллективистским вариантом иудаистских чаяний "земного рая", - в этом сходились и русские философы (В.С. Соловьев, о. Сергий Булгаков, Н.А. Бердяев, С.Л. Франк, Г.П. Федотов), и один из духовных лидеров сионизма - М. Бубер ("Еврейство и человечество"), и даже некоторые связанные с масонством большевики (Луначарский, "Религия и социализм", 1908). А в чисто политическим плане марксизм поощрялся еврейским Финансовым интернационалом как революционный чисто нигилистический инструмент для свержения консервативных европейских монархий (в Германии и Австро-Венгрии), и прежде всего Российской православной монархии – главной помехи для глобальной власти денег. На бόльшее банкиры марксизм не уполномочивали (хотя он в России неожиданно для них приобрел собственную динамику «спасения мира от зла» и вышел из под их контроля, но об этом скажем позже). Неудивительно, что большевицкий режим в 1920-1930-е гг. и по своему руководящему составу отождествлялся народом с еврейской властью, как это с горечью признавали еврейские публицисты в известном сборнике "Россия и евреи" (Берлин, 1923).

Марксистское учение, внедренное в Россию с Запада, категорически отвергло религиозное мировоззрение как "средство классовой эксплуатации". "Коммунистический манифест" Маркса-Энгельса провозгласил в 1848 г. отмирание семьи, нации, религии, частной собственности и государства в пользу интернациональной всеобщности уравненных во всем людей, точнее - мирового пролетаритата. По сути это такое же материалистическое всесмешение, что и в атомизированной космополитичной демократии, только не в виде свободного сообщества эгоистичных индивидуумов, а в виде принудительно-уравнительного всемирного коллектива.

Государство в марксистской теории сохраняется лишь как временное орудие для достижения этой цели через мировую революцию. Но на практике роль такого государства усиливается и оно неизбежно становится тоталитарным – ибо иным способом людей невозможно загнать в рамки уравнительно-утопических догм, которые противоречат природе человека. По сути эта теория тоже стремится "расчеловечить" человека, но не на основе саморазлагающейся свободы греха, а насильно уничтожив все традиционные ступени общности человека и превратив его в государственную собственность – дисциплинированного муравья. То есть марксистский способ "преодоления общественных антагонизмов" заключается в преодолении свободного человека. Однако такому агрессивному давлению власти человек инстинктивно более сопротивляется, чем свободному расчеловечению в либеральной демократии – в этом была огромная практическая слабость марксизма.

Неудивительно, что история всех марксистских государств ХХ века – это история безуспешного принуждения людей жить по "муравьиным" схемам (что обошлось нашему народу в десятки миллионов жизней), – после чего последовал отказ от этих схем под натиском реальной жизни. В СССР демонтаж марксистской теории прошел через этапы реабилитации семьи (1920-е гг.), нации (конец 1930-х - начало 1940-х), частной собственности и религии (конец 1980-х).

Заметим, что именно после национальной мутации марксизма в годы войны СССР стал восприниматься «мировой закулисой» в качестве не союзника, а противника. Началась информационно-идеологическая «холодная война», которую вожди КПСС проиграли из-за своего материализма. Ведь «земной рай» марсизма был откровенно материалистическим, отрицавшим не только истинного Бога, но и вообще духовный мир. В этом смысле марксизм был совершенно слепым относительно противоборствующих духовных сил в мире – и в этом была его изначальная слабость в бунте против «мировой закулисы».

Последние вожди КПСС, видя практическую неэффективность марксизма, но не имея русской национальной идеологии – последовали новым чужеземным рецептам, на этот раз демократическим, и вместо оздоровления лишь ослабили государство, поведя его по новому смертоносному пути. Для демонтажа коммунистической системы требовалось гораздо больше ума и иной духовный кругозор, чем для управления ею.

Фашизм был реакцией, в основном западноевропейской, на демократический либерализм и марксизм после их победы над монархиями в Первой мировой войне. Стараясь защитить нацию от либерального разложения и от марксистского "отмирания", фашизм обожествил ее как высшую ценность, которую должен культивировать у себя каждый цивилизованный народ. «Рай на земле» не для человека, а для нации как биологического организма, которому человек обязан служить - именно в этом суть классического (итальянского) фашизма, который не следует смешивать с гитлеровским нацизмом, обожествившим лишь свою германскую нацию для господства над миром, – скопировав в этом самосознание и методы своего главного противника: иудейский «богоизбранный» расизм, относящийся к остальным народам (гоям) как «недочеловекам».

У классического фашизма было несколько полезных интуитивных находок, взятых из средневекового опыта – прежде всего это сословно-корпоративное представительство. То есть вместо конкурирующих друг с другом и тем самым расчленяющих общество партийных структур, из которых образуется парламент в западной демократии, были взяты за основу парламентского представительства трудовые корпоративные структуры. Под корпорацией здесь имеется в виду часть народа, имеющая определенную функцию служения в едином народном организме, необходимую для всего целого. Например: корпорация занятых в сельском хозяйстве, металлургии, машиностроении, нефтегазовой промышленности, химической, в медицине, системе образования, науке, средствах информации, военном деле и т.д. В отличие от политических партий, такие корпорации не конкурируют друг с другом, а взаимно нуждаются друг в друге и стремятся к солидарному поведению ради общего блага. Это примерно, как в человеческом организме есть мозг, руки, ноги, глаза, уши, внутренние органы – которые только все вместе и составляют тело, оживляемое общей для всех органов душою.

Беда фашизма была в неправильном – не христианском, а языческом – понимании этой народной души. Муссолини видел в католической церкви прежде всего полезный для нравственности утилитарный инструмент, а государственным идеалом был языческий Рим с его связывающей дисциплиной и жесткой иерархией (это выразилось и в государственной символике: фашина, то есть связка прутьев с воткнутым в нее топориком – атрибут древнеримской государственности). Гитлера больше увлекали оккультные учения; нацистские идеологи вроде А. Розенберга вообще полагали, что христианство «ослабляет волю нации» и допускали его только для колонизируемых восточноевропейских народов.

Поэтому фашизм не смог восстановить истинных святынь, попранных либеральной демократией и марксизмом. Будучи порождением западной рационалистической цивилизации, идеологи фашизма не могли понять, что катастрофические проблемы ХХ века (в том числе еврейский вопрос) могут быть осознаны только в масштабе православной историософии.

Лишь в Испании у генерала Франко и в Португалии у профессора Салазара фашизм приобрел наиболее удачные для Европы формы, сочетаясь с католическим социальным учением. Недостатки этих режимов были обусловлены лишь общими недостатками католицизма и рационалистической западной культуры в целом, так что эти две страны после смерти их вождей были постепенно поглощены системой либеральной демократии.

Исходя из вышеописанного понимания мироустройства, лишь православное мировоззрение ставит личность (индивидуум), коллектив (общество) и государство на верное место в шкале ценностей между личностью и Богом.

Свобода личности – несомненная ценность, данная нам Богом в человеческой природе как свобода воли, без которой человек перестал бы быть человеком (к чему по сути и стремился марксизм). Но, в отличие от либеральной демократии, эта ценность не самодостаточна: она требует положительной и абсолютной цели - служения Истине. При ее отсутствии свобода становится саморазрушительной, и, злоупотребляя ею, человек тоже перестает быть человеком, превращаясь в эгоистичное животное, порабощенное своими грехами (то есть силами зла). Назначение православного государства состоит в обеспечении максимальной «отрицательной» свободы человека – свободы от внешнего зла и внутреннего греха, для обеспечения максимальной положительной свободы – свободы для служения Замыслу Божию.

Коллектив (или общество) – тоже несомненная ценность, данная нам Богом для человеческого рождения и созревания для будущей вечной жизни. Ни одного из своих высших качеств человек не развил бы в одиночку, не выработал бы даже речи. Марксизм свел эту природную данность к принудительному принципу муравейника, отвергнув Божественное назначение человека. Либеральная демократия развязала греховные склонности индивидуумов до уровня животной стаи и возвела их суммарную, чисто арифметическую, греховную волю («Волю народа») в ранг коллективного псевдобожества. Только в православном государстве природный коллективизм облагороживается в Церкви и возводится до своего предельного уровня - до Народа (нации) как соборной личности, имеющей в истории свою задачу, согласную с Замыслом Божиим. И одновременно этот предельный коллективизм сохраняет в Православии предельно личностный характер, ибо спасение каждого человека личное и достигается прежде всего его личными духовными усилиями. Личное спасение через любовь к ближнему с осознанием взаимной духовной ответственности всех людей перед Богом – вот верное сочетание личности и коллектива (общества), называемое в Православии соборностью.

И государство – тоже ценность: это организованная форма земного бытия народа. Однако, в отличие от фашистской трактовки, в Православии и эта ценность не абсолютна. То есть государственная власть не имеет оправдания в самой себе. Она является лишь органом защиты народа от зла, воспитания в знании Истины и опять-таки организованного служения более высокой ценности – Замыслу Божию. Лишь православное государство относится к человеку как бессмертному существу, созданному для жизни вечной, – этим (а не только преходящими земными мерками) и определяются верные критерии как полномочий и законов государства, так и прав и обязанностей гражданина.

Поэтому православная государственность, подобно тому, как в Христе неслиянно и нераздельно соединено Божественное и человеческое, также имеет двухсоставную природу. Возникает понятие "симфонии" государственной власти и Церкви, разными средствами служащих одной цели. Церковь заботится о душах людей, спасая их и готовя к Небесной жизни, государство же заботится о жизни земной, ограждая ее, насколько можно, от действия сил зла и создавая для Церкви наиболее благоприятные условия.

В этом важное отличие Православной Церкви от католической, которая не приняла принцип "симфонии", соблазнившись утверждением земной власти Римского папы. Борьба папства с монархами на Западе исказила и сами монархии – так возник западный абсолютизм: независимая от церкви и от ее нравственных ограничений власть королей. В протестантских государствах, когда монарх становился и главою религиозной структуры, отказ от "симфонии" принял другую крайность: подчинение религии светским властям. И те и другие западные христиане проиграли борьбу, уступив власть иудаизированной денежной власти.

В этом же и кардинальное отличие православного самодержавия от былого неограниченного абсолютизма западных королей эпохи до победы демократий. Ибо власть православного царя ограничивается условием ее служения Богу. Преп. Иосиф Волоцкий (один из наиболее правых идеологов царской власти), прямо утверждал, что неправедный царь - «не Божий слуга, но дьявола», и ему следует противиться даже под угрозой смерти. (Кстати, слово "государство" происходит от "государь": это страна под управлением государя, царя.)

Таким образом, в последнее тысячелетие только православная государственность соответствовала словам апостола Павла о силе, удерживающей мир от разгула сил зла, от пришествия антихриста: «тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь....» (2 Фес., 2:3-8).

Здесь нужно подчеркнуть, что удерживающая государственность – не наше русское изобретение, а универсальный вселенский принцип, осмысленный в святоотеческой традиции. Поскольку Закон Божий един для всех людей и народов, из него вытекает и единый для всех идеал государственного устройства, удерживающего мир от зла. В истории он лишь проходил различные этапы совершенствования в виде трех вселенских империй, являвшихся каждая в свое время вселенским полюсом притяжения для многих народов, стремившихся к «удерживающему».

Сначала эта империя, языческий Рим, лишь физической силой объединила многие народы в служении единому государству. Тогда это совместное служение было лишь прагматически осознанным: предпочтение единого государственного порядка - племенному хаосу и произволу сильного племени над слабым, в результате чего ранее истреблялись целые народы. Тем самым организованнная структура римской власти уже удерживала зло, почему апостолы и призывали подчиняться ей, предпочитая принцип власти принципу произвола (только так они трактовали и саму власть, которой следует подчиняться: «ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых» – Рим. 13:3-5). Создание такой империи было возможно вокруг наиболее многочисленного и организованного народа, подававшего пример другим и несшего большее бремя общегосударственных забот – таковым народом были тогда рациональные и дисциплинированные римляне, создавшие небывалую ранее систему права (лежащую по сей день в основе западных государств). Благодаря всему этому и другие народы, включенные в империю, получили более благоприятные возможности для своего развития.

Сходную положительную роль отчасти играли и предыдущие великие империи – Ассиро-Вавилонская, Мидо-Персидская, Греко-Македонская. Но Римская империя стала уникальной - по факту и месту воплощения в ней Сына Божия, Христа, который стал гражданином Римской империи и тем самым придал именно ей значение того царства, которое, согласно пророку Даниилу, будет существовать до второго пришествия Христа, то есть до конца истории. Такая империя может быть только одна, и она не может исчезнуть ранее конца земного мира. Поэтому название Рима после его падения стало переходящим: духовный смысл вселенской империи был важнее территориального, и она в виде странствующего царства становилась поочередно достоянием различных народов, достойных ее. Вот какой смысл содержится в названии Рима «вечным городом».

Однако в первом Риме еще сохранялось неравенство народов. Неравенство было свойственно им в силу разных природных особенностей и уровней развития, но оно в империи оформлялось и юридически: полноправными были лишь римские граждане, получавшие соответственно и больше культурных и экономических благ; прочие народы римских колоний могли получить такие же права лишь в виде особой заслуги. Таким образом, в духовном плане это было еще только бессознательное служение той промысленной Богом истинной государственности, которой предстояло возникнуть на втором этапе развития Рима.

Новый (или Второй) Рим, как назвали Константинополь, ознаменовал следующий этап создания вселенской государственности – Византийской православной империи. Первый христианский Император Константин в IV веке промыслительно перенес столицу империи в новое место, чтобы не наливать новое вино в старые мехи. И Византия осознала своей целью уже не только внешнюю организацию жизни входящих в нее народов, но открытие им истины о духовном устройстве мира. Сама организация жизни империи во всех областях – образовании, экономике, юриспруденции, обороне, внешней политике - была направлена на облегчение людям достижения главной и конечной цели: вечной жизни в Царстве Небесном.

Такая империя сплачивается уже не только принудительно-административным способом, но и религиозным осознанием разными народами должной общности исторической судьбы. Их соборное служение общему благу и общей истине происходит уже на основе все более утверждающегося равноправия. При этом ведущий, державообразующий народ (в данном случае греки) является также и носителем истинной религии, образцом служения истинному Богу. В этом качестве он по-прежнему имеет больше прав, но и больше ответственности и обязанностей.

Правда, все эти качества новой, православной, империи в Византии часто были еще далеки от совершенства, они лишь постепенно осознавались и формировались. А балласт ветхого Рима нередко в этом мешал, вводил в соблазны и в конечном счете сыграл немалую роль в закате Византии, которая, ослабев духовно, не смогла сопротивляться грубым завоевателям. Так что роль Второго Рима была подготовительной и заключалась в выработке истинных принципов государственности, служащей замыслу Божию.

Третьим Римом после падения Византии в 1453 г. стала Московская Русь, долго бывшая в церковном смысле составной частью Византийской империи (ее Патриарх полтысячелетия был одновременно и русским Патриархом) и перенявшая от Второго Рима православную истину. Византия сама привила русским эту идеологию, ибо считала даже русских монархов всего лишь «стольниками» Императора Византии - единственного монарха, отличающегося от всех поместных государей: он был Помазанником для всех православных христиан, чье имя должно поминаться во всех храмах. Эта мысль, например, в 1393 г. подчеркивается в грамоте Патриарха Антония Великому Князю Василию I.

После сокрушения Византийской империи русские оставались единственным связанным с нею народом, который не был порабощен турками (почти одновременно произошло и окончательное освобождения Руси от татарского ига). Это был самый крупный народ - в отличие от сербов и болгар, которые тоже понимали необходимость перенятия имперской преемственности, но были порабощенными и слабыми. К тому же русские правители были издавна породнены с византийскими Императорами династическими браками - начиная еще с женитьбы св. Князя Владимира на царевне Анне, с чем связано крещение Руси, и до передачи племянницей последнего византийского Императора Софьей Палеолог наследственных прав русскому царству. Поэтому государственная идеология преемственности Москвы как Третьего Рима была столь самоочевидной, что в том или ином виде отразилась одновременно во многих документах как русских, так и иностранных.

Из иностранных можно отметить папские инструкции нескольким римским послам, которым было поручено завлечь Русь в унию при обещании Константинополя как «законного наследия русских царей». После женитьбы Ивана III на Софье Палеолог, венецианский сенат обратился к русскому монарху с таким же напоминанием: «права на византийскую корону должны перейти к вам».

Эти факты являются также косвенным признанием того, что попытка франкского короля Карла Великого объявить в 800 г. «восстановление» Римской империи через принятие из рук римского папы императорского титула была узурпацией чужих прав, поскольку тогда империя преемственно существовала со столицей в Константинополе и ее монарх по-прежнему носил титул римского (ромейского) Императора. Да и сам Карл пытался узаконить свою узурпацию посредством брачных союзов с византийскими династиями; то есть он сознавал, что «восстановил» лишь территориальную преемственность от первого Рима, но не более важную – легитимно-правовую и духовную. Ведь под покровительством византийского Императора созывались Вселенские Соборы, Константинопольский Патриарх уже с VI века получил титул Вселенского – то есть духовный центр вселенной был в Византии, откуда и перешел к Руси.

В русском ощущении это связалось еще и с преданием о том, что именно первозванный апостол Андрей освятил русскую землю своим миссионерским путешествием, поэтому латинскому Риму тем более нечем гордиться. Так у русских возникло и укрепилось ощущение, что на них перешла от Византии Божия избранность в виде ответственности за хранение истинной веры и истинной государственности – таково главное содержание идеологии Третьего Рима.

В числе ее первых русских письменных источников наиболее известны Повесть о белом клобуке, Повесть о создании и взятии Царьграда, Сказание о князех Владимирских, Пасхалия митрополита Зосимы, Хронограф в редакции 1512 г. и послания старца Филофея из псковского Елеазарова монастыря (первая четверь ХVI в.), обращенные к Великому Князю Василию III и дьяку Мунехину. Слова Филофея о «Москве – Третьем Риме» были в виде официальной идеологии Руси повторены в многих дальнейших документах (Родословие великих князей русских), занесены в Степенную книгу и в текст Уложенной грамоты об учреждении русского патриаршества.

Примечательно, что таковым назвал Москву и Константинопольский Патриарх Иеремия, приехавший для поставления первого русского Патриарха Иова. То есть Второй Рим сам официально признал Русь своей преемницей, а ее Царей – преемниками византийского Императора.

Так, получив от Византии православную веру и государственную идеологию в готовом виде, не нуждавшемся в характерных для византийской эпохи спорах по ее уточнению, Русь наиболее всех в мире воплотила этот должный идеал в своей государственной жизни. Этому способствало и то, что у русских, в отличие от греков, не было разработанной дохристианской философии, поэтому христианство стало первым всеобъемлющим мировоззрением, которое пропитало собою государственность во всех ее областях и на всех уровнях. Тем самым Третий Рим стал последним не только в хронологическом порядке, но и третьей, высшей, ступенью совершенствования вселенской Империи.

В Российской империи все народы были юридически равны, потому что все ощущались духовно равными - как созданные по образу и подобию Божию и равные перед Ним. Ни один народ не понес материальных или духовных утрат после включения его в империю – наоборот, только в ее составе многие могли сохраниться и созреть до более высоких уровней самосознания. (Выход из православной империи, что в годы революции происходило в основном по притязаниям на власть честолюбивой националистической интеллигенции, мог означать лишь духовную деградацию для отделяющегося народа.)

А державообразующий народ – русский в лице малороссов, белоруссов и великороссов – не только нес обычное имперское бремя забот социальных, организационно-административных, оборонных, но и осознавал это как свой национально-религиозный долг перед Богом в качестве преемника от Византии вселенского полюса христианской государственности. При этом национальное и религиозное образовали у русских, по аналогии с двумя природами Христа, неслиянно-нераздельное единство, в котором русскость была немыслима без Православия, а присоединение к Православию открывало дорогу в русскость представителю любой народности, в том числе и евреям (ограничения против них в Российской империи существовали не по национальному признаку, а исключительно по религиозному, поскольку их антихристианская религия противоречила всей системе богопомазанной власти в православном государстве). Таково было подлинное измерение вселенскости, которое отмечали в русском народе славянофилы и Достоевский.

... Но из Священного писания мы знаем, что «тайна беззакония» зреет и постепенно овладеет миром – перед его концом. Россия не может быть исключением, ей также суждено быть побежденной – последней, судя по всей логике истории. С точки зрения соответствия христианскому идеалу государственности ее пик Россией был пройден в Московской Руси сразу после преодоления Смутного времени в 1613 году. Полвека спустя произошло небывалое: церковный раскол, затем западнические реформы Петра.

Если и ранее случались отступления правителей Руси от Закона Божия, то они приводили ее к падениям перед вооруженным натиском внешних сил, которые лишь заставляли ее учиться на ошибках и возвращаться на верный путь. Таковы были татаро-монгольское иго и польское нашествие в Смутное время начала ХVII века. Однако со временем нарастал идейный натиск апостасийного мира на Русь, который влиял на правящие верхи (боярство, дворянство) и которому противостоять было труднее. Все трагические изломы русской истории уже в Московской Руси вызывались этим влиянием и неверными попытками противостоять ему. Отсюда и опричные крайности Грозного в борьбе против боярского эгоизма, и психологический срыв старообрядчества в преждевременном бунте против антихриста. И, наконец, дерзкая попытка Петра укрепиться против Запада, используя его же технические и организационные средства, что привело к военно-техническому усилению - и духовной капитуляции перед тем же Западом...

Несмотря на то, что именно Петр I переименовал себя из Царя в Императора и Московскую Русь в Российскую империю, при этом дух православной удерживающей Империи был заменен духом земного могущества и западного абсолютизма. Симфония государства с Церковью кончилась. Внешне Петр оставался верующим и участвовал в богослужениях, но вера его была утилитарной: Церковь была превращена в одно из министерств, священникам было предписано нарушать тайну исповеди (доносить о государственных преступлениях), колокола переливались на пушки, начались притеснения монашества как «бездельников». Новая столица, град Петра, даже в своей церковной архитектуре подражала западным возрожденческим (языческим) и масонским пантеонам. На смену православному быту насильно насаждалось европейское платье, маскарады, балы и «ассамблеи», гражданское летосчисление было оторвано от начала церковного новолетия, русский язык – от церковнославянского за счет огромного количества иностранных слов.

Так идеал Святой Руси оказался заслонен идеалом Великой России - по выражению архм. Константина (Зайцева). Сокрушение православной государственности в 1917 г. стало кульминацией двух процессов, внутреннего и внешнего: утраты русским ведущим слоем понимания смысла православной монархии – и нарастания внешнего воздействия антирусских сил. [...]

Но и наше время Россия, даже в своем чрезвычайно ослабленном состоянии, уже одним своим существованием играет важную роль в ходе мировых событий и в целях американской политики глобализации.

Анти-Рим - глобализация по плану диавола

Ради метологической точности отметим: можно было бы приветствовать глобализацию, если бы мир объединялся на основе Божией истины для служения ей и для сопротивления силам зла. Бог и сам желал всем народам именно этого и, как мы уже отметили, даже создал в человеческой истории вселенский полюс притяжения такого объединения в виде многонациональной Римской империи, прошедшей в своих столицах через три качественно разных этапа.

Напомним также, что Русь осознала себя Третьим и последним Римом («а четвертому не быти», - писал старец Филофей) не из гордыни, а из предвидения того, что апостасийное развитие, охватившее тогда с очевидностью остальной христианский мир, уже необратимо и не оставляет возможности появления преемника. Современники старца Филофея в Московской Руси – самом христианском государстве человеческой истории, жили на земле в столь строгом соответствии Божию Закону, что им открывалось эсхатологическое предвидение мирового развития.

Сегодня нельзя не видеть, что развитие «тайны беззакония» не оставляет в своем глобальном натиске территорий, на которых мог бы возникнуть «четвертый Рим». Возможно лишь кратковременное восстановление Третьего, да и то в виде чуда, лишь с Божией помощью, если нам удастся заслужить ее.

Западная часть былой Римской империи, в отличие от восточной, выбрала иной путь. Она пала в V веке в результате своего нравственного разложения, что ослабило ее перед ударами варваров. А в IX веке восстановила свою преемственность от Рима в виде Священной Римской империи, переняв от него прагматичный дух и гордыню, которые обратили западное христианство от Неба к земле и стали удобной почвой для соответствующей Реформации западной цивилизации иудаизмом. Возникло масонство как уния реформированного христианства с иудаизмом – для демократизации мира.

Поэтому попытки образования многонациональных имперских структур на Западе, в отличие от России, создавались не с целью совместного духовного роста и служения Богу, а с целью эгоистичного властвования и распределения земных благ. Даже кажущийся сегодня многим наиболее удачным западный пример сожительства разных народов, как мини-империя Швейцарии, преследует исключительно земную эгоистичную цель.

Более же всего дух и методы этой западной постхристианской цивилизации проявились в ее распространении на другие континенты, местное население которых вообще не считалось людьми, а подлежало искоренению и порабощению. Так возникли рабовладельческие США, созданные из денационализированной человеческой «пыли» с большой долей преступников и сектантов (различные протестантские разновидности иудейской материалистической теории «избранности»). Их отделение в 1776 г. от европейской метрополии подразумевало и отделение от последних нравственных скреп «старого мира».

Державообразующим народом в США лишь формально были англо-саксы – по степени их количественного и языкового преобладания; подлинным же, духовнообразующим народом в американской империи стали, без сомнения, евреи (как это убедительно, с похвалою им, показано в книге В. Зомбарта «Евреи и хозяйственная жизнь»). Поскольку именно евреи ждут и готовят своего национального мессию, который поставит их властвовать над всеми народами, то эта американская империя – явный прообраз всемирного царства антихриста. А восстановленный окрепшими иудейскими структурами Израиль – подлинная духовная столица этой империи.

Таким образом, нынешняя американская глобализация происходит тоже в виде вселенской империи, но с прямо противоположным Третьему Риму духовным содержанием: на основе материалистической идеологии сатаны, которой он безуспешно пытался искушать Христа в пустыне. Нынешние США вообще построены на принципе анти-Рима. Их «вселенскость» явно отрицательная и наглядно выражена даже в происхождении – в неравноправном использовании человеческого материала из разных континентов: больные метастазы европейских народов внедрились в тело Америки, уничтожили там коренные племена и построили свое благополучие трудом миллионов завезенных из Африки рабов. Никогда еще в человеческой истории не создавалось государство таким способом и никогда государство, в основу которого положено столь явное беззаконие, не обретало столь глобальную мощь с уже осуществленным впервые в мире (в 1945 г.) использованием оружия массового поражения.

Эта империя отличается от дохристианского первого Рима и от западных колониальных империй тем, что развила до совершенства принцип неравенства и эксплуатации других народов – уже не голой силой, а посредством созданного банкирами всемирного финансово-экономического механизма. Этот принцип, в отличие от былого колониального произвола, замаскирован тем, что эксплуатация претендует на «справедливость» в качестве единственно верного рыночного строя и соответствующего международного права.

От Второго Рима эта империя отличается тем, что избрала себе религией не служение Богу, а прямо противоположную - поклонение «золотому тельцу», то есть материалистическую религию диавола, и «совершенствует» ее в этом значении, распространяя по планете. Византийский принцип открытой симфонии государственной и духовной властей здесь осуществляется в виде тайной «симфонии» американской государственной мощи с духовной властью иудаистской мировой закулисы.

А от Третьего Рима иудео-американская империя отличается тем, что, противоположна ему абсолютно во всем: и в финансово-экономическом механизме (вместо справедливости – эксплуатация), и в многонациональном устройстве (вместо расцвета народов – их перемалывание в атомизированную пыль), и в культуре (вместо одухотворения материальной жизни – материализация духа), и в религии (вместо служения Богу – служение сатане). И эта глобальная материалистическая империя анти-Рима, будучи во всем противоположна Третьему Риму, воспринимает его как свое главное препятствие в построении царства антихриста. То есть иудео-американский анти-Рим уже по своей природе обязан вести войну против последнего Третьего Рима. Поэтому даже в сегодняшнем полуразрушенном виде посткоммунистическая РФ никогда не сможет быть «другом» и «союзником» американского демократического мира, пока она потенциально сохраняет в себе возможность восстановления исторической православно-удерживающей России.

Опасаясь такого восстановления, «мировая закулиса» начала против него борьбу еще в коммунистический период, толкая падающий марксистский режим в сторону западного либерализма. Но Россия по своему культурно-духовному генотипу не пригодна для насаждаемой американской общественной системы, русский народ отторгает ее, впадая при этом (за отсутствием истинной государственности) лишь в саморазрушение и хаос. Поэтому США и настаивают именно на западной модели для России, ведя превентивную войну против ее здоровых сил и навязывая свое разрушительное для нас понимание глобализации.

Россия нужна мировой закулисе лишь в качестве богатейшего денационализированного сырьевого придатка, все еще сохраняющего в своих евразийских просторах около половины мировых запасов – это должно быть «главным призом для Америки», по откровенному заявлению З. Бжезинского, одного из лидеров мировой закулисы, в его книге «Великая шахматная доска» (см. ее анализ в нашей книге «Тайна России»). Вот конкретная цель нынешней американской глобализации и искусственно спровоцированной «антитеррористической кампании» вокруг исторических границ Третьего Рима.

Есть ли у русского народа силы, чтобы противостоять этим планам и возродиться? Для этого необходимо прежде всего осознать главную причину создавшегося положения в рамках описанного смысла истории.

Причина российской трагедии ХХ века в том, что ведущий слой России перестал понимать суть своей православной государственности. А кому много дано, с того больше и спрашивается. И тут важно не количество общественных грехов в сравнении с другими странами (у России их намного меньше), а то, против какой высокой святыни православного призвания был нами допущен грех. Отход в феврале-марте 1917 г. от замысла Божия о нас как об Удерживающем мир от пришествия антихриста и должен был проявиться в безудержном разгуле сил зла. Так в России разоблачила себя сатанинская "тайна", воочию показав своих главных носителей. Для этого катастрофа и была попущена Богом, чтобы обратить нас к Истине этим последним способом: доказать истинность Православия от обратного ценою опыта клинической смерти России.

К сожалению, этот смысл большевизма и после падения власти КПСС не получил в России должного духовного понимания: сохранились и масонские красные звезды над Кремлем, и мавзолей Ленина в сердце страны, и улицы с именами большевицких карателей и цареубийц... И даже многие постсоветские патриоты не нашли в себе сил отмежеваться от этого наследия. Национальный же состав политических, финансовых и информационных структур РФ вновь напоминает первые годы большевизма. Поэтому катастрофа продолжается.

Однако та часть русского народа, которая как его передовой дозор попала в особые заграничные условия, получила больше возможностей осознать глобальный смысл катастрофы и путь ее преодоления. Русская православная эмиграция сочла, что главная задача русского народа должна заключаться в восстановлении Удерживающего, как это выражено в работах архиепископов Феофана (Быстрова), Серафима (Соболева), свт. Иоанна (Максимовича), Аверкия (Таушева), архимандрита Константина (Зайцева), иеромонаха Серафима (Роуза) и других авторов Русской Зарубежной Церкви. Это означает не только изживание политических последствий смуты 1917 года, но и покаяние в совершенном грехе против Помазанника Божия, а также пересмотр духовных итогов всего петербургского периода.

Надежды на это основывались на известных предсказаниях наших святых и подвижников о революции и о возможном воскресении России перед концом мира (об этом говорили прп. Серафим Саровский, св. прав. Иоанн Кронштадтский, прпп. Анатолий и Нектарий Оптинские, старец Алексий Зосимовский, старец Варнава из Гефсиманского скита, схииеромонах Аристоклий Афонский, архиепископ Андроник Пермский и др.).

Каковы же шансы на это в начале ХХI века?

В 1917 г. удерживающая православная государственность разрушена, приблизив последние времена, но пришествия антихриста еще не произошло. Значит, и после этого что-то удерживало и удерживает его, причем скорее всего связанное с Россией, поскольку иного Удерживающего в мире с тех пор не появилось. Разумеется, удерживать мир от пришествия антихриста могут и Божественные силы, но все же через каких-то носителей в земном мире и с какой-то целью для него, иначе такое удержание мира было бы бесцельно.

Вспомним известный пример из Библии: Господь был готов помиловать Содом и Гоморру, удержать их от разрушения, если бы нашлось в них хотя бы десять праведников (Быт. 18:32). В России их было, несомненно, больше: десятки, если не сотни тысяч Новомучеников. И сейчас, несмотря на засилье антирусских сил в структурах власти и разложение значительной части общества, стало очевидно, что у нас есть и православный народ, вынесший из вековой катастрофы должные историософские выводы и сознающий смысл происходящего. Даже и без доступа к всероссийским СМИ этот образ мыслей ширится, если, например, сравнить отношение в оппозиционных кругах к проблеме Удерживающего в 1991 г. и сегодня. Идут два противоположных процесса: с одной стороны, нравственное разложение народа, с другой - процесс образования из аморфной человеческой массы нравственного народного ядра. Тем самым Россия сейчас - самая христианская, историософски образованная и духовно свободная страна в мире, ибо в других народах вообще нет деятелей с нашим опытом и знанием о смысле истории. Вот в чем избранность и ответственность России в нынешнее время.

И именно продолжающиеся страдания России подтверждают нашу уверенность в том, что несмотря на усиление всемирного процесса апостасии предназначение России еще не завершилось. Ведь не стал бы Господь так долго - почти век! - попускать силам зла мучить Россию напрасно, лишь продлевая ее агонию. Значит не исключается возможность восстановления России.

В ХХ в. православная Россия оказалась распята, но не побеждена духовно. Русский народ с безмерным терпением перенес от мира такие испытания, какие ни один европейский народ не выдержал бы. Словно русские постоянно помнят евангельские слова: «Претерпевший же до конца спасется...» (Мф. 24:13). После векового атеизма эти страдания и терпение, конечно, далеко не всеми осознаются религиозно, но совесть и обычаи народа все же во многом сохранили христианскую основу. Это делает его непригодным и для капиталистических реформ. Русское сопротивление этим реформам - невиданное для других посткоммунистических стран явление. Как и то, в каких условиях оно проходит: в нищете, заброшенности государством, на хлебе и картошке, в замерзших городах, почти в условиях геноцида и при разлагающем давлении СМИ...

Именно на этом фоне российской нищеты и торжествующей в мире апостасии можно сказать, что «чудо русской истории» продолжается. Это ли не еще одно свидетельство избранничества России?

История имеет свою внутреннюю логику, которая проявляется в повторяющихся прообразах и парадигмах - кирпичиках общего смысла. Силы зла, как мы уже отметили, стараются наполнить эти парадигмы своим - противоположным содержанием. Силы добра видят в них ключи к пониманию происходящего и будущего. И если богоносная Россия в своей истории, как и подобает христианину, уподобилась Христу - взойдя в ХХ в. на свою Голгофу и принеся в своем распятии искупительную жертву (о которой говорит новомученик прот. Иоанн Восторгов), то, вероятно, ей суждено и воскресение для свидетельства Истины всему миру - так же, как Христос после распятия и воскресения явился ученикам на короткое время для последнего земного свидетельства истинности и смысла происшедшего. В сохранении этой возможности для России - смысл затянувшихся российских страданий.

Видимо, заключительная миссия России как Удерживающего, если ей суждено осуществиться, выразится прежде всего в предсказанной в Священном Писании необходимости истинной, православной проповеди Евангелия всем народам перед концом мира - для сознательного последнего выбора и спасения всех людей, пригодных войти Царствие Божие. Не об этом ли времени в Апокалипсисе таинственно сказано, что "зверю" (антихристу) была нанесена смертельная рана, но он от нее все-таки исцелел? Конечно, иначе и не может быть: мы знаем, что пришествие антихриста не отменить. И поэтому если России суждено перед тем возродиться, то, по словам наших святых - "на малое время", быть может, как раз для проповеди истинной веры и нанесения этим смертельной раны зверю, спасающей для Царствия Божия последнюю достойную часть человечества.

Однако, чем дольше оттягивается осознание уроков ХХ века российским ведущим слоем, - тем грознее могут быть дальнейшие попустительные наказания Божии. Не забудем и о некоторых предсказаниях, что Россия будет растерзана и сократится до своей центрально-европейской части, и лишь после этих новых страданий произойдет опамятование и восстановление православной государственности... Но и в этом случае она будет способна выполнить свою последнюю миссию, которая зависит от силы духа, а не от широты географических границ.

Конец мира, видимо, наступит, когда посеянные на земле "пшеница" и "плевелы" окончательно созреют для жатвы; когда человечество совершенно утратит понятие о цели истории и земля не будет иметь оправдания своего существования в глазах Божиих. То есть история должна продолжаться, пока в человечестве не исчезнут люди, способные войти в Царство Божие (так полагал Григорий Богослов). Ради этого и надо сопротивляться "Новому мировому порядку", отстаивая наш удерживающий идеал российской государственности - Святой Руси.

В оглавление ТРМ №3/2002