Андрей Леонидович АндреЕВ
доктор философских наук,
академик Академии политических наук

 

СОЦИАЛЬНЫЕ РАСКОЛЫ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ[*]

  

Буквально через несколько дней после избрания Д.А. Медведева Президентом Российской федерации российские СМИ радостно возвестили  гражданам о том, что страна вышла на второе место в мире по количеству миллиардеров и отныне уступает по этому показателю только США. Что и говорить, Впечатляющее достижение! Особенно, если учесть то весьма скромное место, которое Россия в настоящее время занимает по уровню и качеству жизни населения в целом.   

Что ж, деньги издавна делят людей на богатых и бедных. В этом плане нынешняя Россия, в которой роскошные особняки богачей соседствуют с убогими деревеньками и грубо сляпанными пятиэтажками промышленных городов, представляет собой абсолютно банальное явление. Что, однако, действительно можно отнести к вполне оригинальным ноу-хау – это особо разрушительное воздействие денег на основы социального порядка, их способность приводить общество в состояние морального хаоса, а также невероятная стремительность обогащения одних и обнищания других. В этом отношении у современной России, пожалуй, нет аналогов. Во всяком случае, среди развитых стран. И надо сказать, что сложившийся в последние годы образ России как страны, в которой безраздельно царствуют обладатели шальных денег, отнюдь не способствует ни поддержанию достигнутой в последние годы относительной социальной стабильности, ни укреплению морально-политического авторитета страны как одного из ведущих членов мирового сообщества.

При этом из уст либеральных публицистов мы постоянно слышим о том, что, как бы мы по-человечески не сожалели о судьбе наших малообеспеченных сограждан, но по большому счету богатство и бедность является справедливым воздаянием за личную энергию и способности. Причем вопрос о том, кто сколько стоит, решается совершенно объективно и непредвзято  – действием безличных механизмов свободного рынка. Аргументацию эту, однако, нельзя принять, поскольку она содержит в себе изрядную долю лукавства. Прежде всего потому, что свободный рынок существует ныне только как миф. Скажу даже больше – говорить сегодня о рыночной экономике значит находиться в пространстве бессознательно (а иногда и сознательно) поддерживаемой идеологической иллюзии.  На самом деле хозяйственное устройство, к которому могло бы быть отнесено данное  понятие,  существовало лишь до начала прошлого века. В настоящее же время рыночные механизмы не обладают суверенностью и встроены в некоторую более сложную систему, которую можно было бы определить как пострыночную экономику. Условия жизни различных социальных слоев в такой системе  не столько складываются в виде некой равнодействующей  рыночных сил, сколько конструируются или даже косвенным образом предписываются. Приведем в этой связи только один, но достаточно красноречивый пример. Совокупный налог на труд в современной России составляют в настоящее время около 40 %, а налог на доходы с процентных бумаг – всего 9 %. Выводы из этого факта вполне очевидны: как говорится в народной пословице, трудом праведным не наживешь палат каменных. Причем не наживешь заведомо, по определению, независимо от того, какова интенсивность труда, а также его организация и уровень сложности, предполагающий тот или иной уровень квалификации. Иными словами, зарабатывать трудом в современной России невыгодно, трудящемуся человеку установлено, указано быть бедным. Однако представим себе, что правила игры отрегулированы по-другому. Например – с точностью «до наоборот». Нетрудно понять, что в этом случае доходность капитала и труда сразу же существенно изменится в пользу последнего, а заработная плата возрастет приблизительно на треть.

Осуществленное в последние 5 – 6 лет некоторое изменение акцентов во внутренней политике практически не затронуло социальной конструкции современного российского общества, которая была задана по существу еще грабительскими «реформами» начала 90-х годов. Самой характерной его чертой остается крайняя степень социальной поляризации. Средняя заработная плата 10% самых высокооплачиваемых россиян превышает средний заработок 10% самых низкооплачиваемых как минимум в 25 раз, в то время  в США этот разрыв является только 10-кратным, а в Скандинавских странах 3 – 4-кратным. Если же мы будем сравнивать не зарплаты с зарплатами, а зарплаты с доходами узкого круга лиц, допущенных к дележу природной ренты, «прокачке» государственных ассигнований, застройке обоих российских мегаполисов или к частотам телеэфира, то разница получится просто ошеломляющей.

В настоящее время, по данным социологических опросов,  доля  богатых или просто состоятельных людей в составе населению составляет около 5% , и примерно 20 – 25% могут быть достаточно уверенно отнесены к средним слоям. Остальные же граждане страны живут в весьма  стесненных материальных обстоятельствах, в том числе примерно каждый седьмой – в условиях настоящей бедности и даже нищеты. Люди, входящую в эту группу, плохо питаются, не имеют возможности организовать полноценный отдых, не пользуются дорогостоящими лекарствами и часто не имеют давно уже ставшего стандартным набора бытовой техники (холодильник, цветной телевизор, компьютер и др.). В 2003 г., по данным социологических опросов, примерно у четверти по-настоящему бедных семей накопились долги по квартплате, что в свете принятого уже при В.В. Путине законодательства означало перспективу насильственного выселения. При этом лишения испытывают отнюдь не какие-то «никчемные» люди: среди бедных примерно четверть, а среди живущих в полной нищете примерно 13 – 14% составляют лица с высшим и незаконченным высшим образованием.

Нетрудно подсчитать, что по критериям уровня жизни россияне  распределены в пропорции, составляющей приблизительно  1:2. В таком же соотношении разделено по уровням благосостояния и статусным позициям и население развитых стран Запада – это то, что в современной социальной науке получило название общества двух третей. Только в США и Западной Европе на одного малообеспеченного гражданина приходятся двое хорошо оплачиваемых, а в России – наоборот. И если социальная конструкция первого типа, как показывает опыт, является довольно прочной (о справедливости или несправедливости такого устройства общества мы сейчас не говорим), то во втором случай она, напротив, весьма неустойчива.

К настоящему времени в стране сформировался целый узел накладывающихся друг на друга  социальных противоречий. И после периода кратковременной стабилизации в начале текущего десятилетия, когда в связи со сменой власти у населения появились надежды на  улучшение, уровень социальной напряженности снова заметно поднялся и обнаруживает несомненную тенденцию к дальнейшему возрастанию. Противоположность между богатыми и бедными давно уже стала в глазах населения  самой большой и самой острой проблемой современной России. Если в 2003 г. так думали примерно  44% граждан, то в 2005 г. уже 64%.  В 2006 г. примерно 68%  россиян считали, что в современной России совершенно недостаточно вознаграждаются интеллект и высокая квалификация, а 73 % выразили то же мнение по поводу тяжелого и упорного труда.

При этом, если рассматривать проблему не «вообще», а в её специфически российском измерении, следует принять во внимание то конкретное содержание, которое понятие «бедность» приобрело в наших  условиях. Из сравнительного анализа данных социологических опросов  по России с данными Евробарометра видно, что причины социального неблагополучия в России иные, чем в большинстве сопоставимых с ней по уровню развития стран мира. В частности, респонденты Евробарометра в качестве причин бедности поставили на первое место сугубо личные пороки – алкоголизм и наркоманию. В России же на первом месте оказались причины макроэкономического и социального порядка – невыплаты зарплаты и пенсий, недостаточный уровень социальных гарантий, безработица и др. А между тем  бедность, которую в современной России нельзя рассматривать как результат личной вины самих бедных, это не просто чрезвычайно  стесненные материальные обстоятельства, но  и крайняя степень человеческого унижения, которое к тому же на каждом шагу приобретает публично-демонстрационный характер. Оказавшемуся в тисках нужды  россиянину постоянно дают почувствовать, что он лишний в этой жизни – и тогда, когда он не может сделать «добровольно-принудительный» взнос  на приобретение пособий,  ремонт или  охрану школы, и тогда, когда судебные приставы выселяют его из квартиры, за которую он не смог заплатить, и тогда, когда его отправляют на грошовое пособие по инвалидности, потому что не такая уж сложная операция, способная поставить его на ноги, стоит «слишком дорого» и не предусматривается пакетом услуг обязательного медицинского страхования. Низкий доход без принятой сегодня во всех развитых странах политики выравнивания шансов  становится порочным кругом, поскольку при этом  никакие личные усилия не способны изменить положение человека к лучшему. Если в составе населения Евросоюза лишь каждый пятый считает государственное социальное обеспечение недостаточным, то в Российской федерации такого мнения придерживается более трети опрошенных. 

Особенно важен, однако, даже не сам факт чрезвычайно большого неравенства доходов, а то, что это положение воспроизводится и, судя по всему, будет воспроизводиться в будущих поколениях. «Обычные» россияне не только не имеют возможности покупать элитное жилье или путешествовать по миру, они во всё большей степени лишаются ресурсов, позволяющих изменить свое положение. В первую очередь это относится к образованию. Так, среди богатых россиян, по их собственным самоотчетам, пользовались платными образовательными услугами для взрослых почти 59% и для детей более 40%, в то время как по населению в целом (о наиболее бедной его части мы даже не говорим) эти показатели составили соответственно 23 и 19%. Разрыв, как нетрудно подсчитать, более, чем в 2 раза. При этом, конечно, и суммы, расходуемые состоятельными семьями на обучение детей, многократно превышают затраты среднестатистического гражданина, даже если он  тоже формально использовал возможности платного образования. В результате этого Россия становится страной со сниженным уровнем социальной мобильности, а неравенство в наших условиях приобретает особенно застойный – даже не классовый, в классическом марксистском смысле этого слова, а корпоративно-кастовый характер.

Исследования, проведенные  социологами не далее, как в 2007 г., показали, что, несмотря на широко разрекламированный «экономический рост» и действительно происходившее в последние годы  общее повышение номинальных доходов россиян, пропорции, характеризующие социальную структуру российского общества, за последние 10 лет никак не изменились. Если в 1998 г. доля бедных и малообеспеченных (получающих менее зафиксированного на момент опроса уровня среднедушевого дохода по стране в месяц) составляла 51% от общей численности населения, среднеобеспенных и обеспеченных – до 36%  и высокообеспеченных (лица, чей месячный среднедушевой доход на члена семьи превышает средний по стране не менее, чем в 2 раза) – 13%, то в 2007 г. эти цифры равнялись соответственно 53, 34 и опять-таки 13%. В то же время за эти годы в 2,5 раза возросло количество бедных в составе самой старшей когорты населения – свыше 56 лет. Разумеется, приведенные цифры не добавляют нам социального оптимизма. Не случайно  уровень социальной неудовлетворенности россиян к концу второго срока пребывания В.В. Путина на посту Президента превысил соответствующие показатели, полученные накануне его переизбрания в 2004 г.

Давно уже неопровержимо доказано, что люди, принадлежащие к одному социуму, но занимающие в нем разные социальные (или, если пользоваться традиционной терминологией, классовые) позиции,  обычно неодинаково воспринимают едва ли не все стороны общественной жизни. Они живут не просто в разных мирах, но как бы даже в разных измерениях. То, что для одних выступает как ценность, в другой социальной среде может рассматриваться нейтрально или даже негативно. Это положение в принципе универсально. Тем не менее, какой-то единой «формулы», связывающей социальные различия с определенными ценностными ориентациями, не существует. Общая закономерность всегда выражает себя в формах национального менталитета и модифицируется применительно к смене социально-исторических условий. Каким образом проявляется она в российском социуме на современном этапе его эволюции?

Если учитывать цивилизационные особенности России, то самое первое, с чего следует начать анализ данного вопроса, – это соотношение ценностей коллективизма и индивидуализма, выражающих не только различные жизненные стратегии, но и способы наиболее эффективного решения жизненных задач. В этой связи весьма примечательным с точки зрения теоретической реконструкции социально-психологического профиля российского общества является распределение мнений по поводу альтернативных стратегий, на которые должны ориентироваться социальные практики. Как лучше действовать, чтобы отстоять свои интересы и добиться чего-то важного, - сообща или рассчитывая исключительно лишь на свои силы? В данном вопросе россияне разделились практически поровну: 51% - за коллективные действия, 49% - за чисто индивидуальные (опрос 2006 г.).

Очевидно, что полученную итоговую пропорцию надо рассматривать как сложную результирующую многих противоречиво связанных друг с другом факторов и обстоятельств. В ней в том или ином соотношении смешаны и естественная склонность к индивидуализму, всегда присущая той или иной части населения, и дефицит навыков социальной самоорганизации, во многом утраченных или атрофировавшихся в условиях советского патернализма, и воздействие СМИ, настойчиво пропагандировавших в последние годы этику личного успеха, и реакция на прогрессирующую атомизацию общества, и социальное расслоение, часто делающее коллективные действия весьма проблематичными. Немалую роль сыграло и то, что администрация разных уровней в последние годы систематически игнорировала практически любые идущие снизу коллективные акции, если только они не были связаны с угрозой серьезной дестабилизации (перекрытие магистралей и др.), вследствие чего готовность участвовать в таких акциях стала ассоциироваться с готовностью участвовать в «беспорядках» и силовых противостояниях.

Какой из этих факторов вносит наибольший вклад в итоговые цифры, сказать трудно – вопрос этот требует специального исследования. Однако ясно, что мы сталкиваемся в данном случае с ситуацией социокультурного и социально-психологического раскола. Перед нами как бы две России, одна – солидаристская, ставящая перед собой те или иные общие цели, другая – сосредоточенная на индивидуальном выживании. Как показывает анализ полученных данных,  разделительная линия между ними идет не по границам различающихся своим положением социальных групп и слоев, а раскалывает в той или иной пропорции каждый из них, причем пропорция эта, как оказалось, практически никогда не сдвигается в ту или иную сторону дальше, чем в соотношении 1:2. Иными словами, любой из двух альтернативных подходов (и соответствующих ценностных ориентаций) представлен в любой социально-демографической группе не менее, чем третью её численности. Существуя бок о бок, эти две России и сегодня довольно плохо понимают друг друга, в случае возникновения ситуации нестабильности, такой раскол может обернуться противостоянием, чреватым серьезными социальными потрясениями.

Усредненный портрет россиянина по данным социологических исследований можно выразить двумя словами – семьянин и «рабочая лошадка». Не рвущийся в «заоблачные выси», он в большинстве случаев лоялен и готов старательно работать на своем месте, рассчитывая на то, что это обеспечит ему возможность для спокойной жизни со скромным, но верным достатком. 

Однако молодежь, особенно городская, постепенно все дальше отклоняется от данного типа, проявляя возрастающий уровень амбиций. Ее ценности близки к ценностям старшего (а отчасти и среднего) поколения лишь по нескольким позициям, таким как традиционный критерий самоуважения «жить не хуже других», создание хорошей семьи, приоритет любимому делу. Как ни противоречит это данным целого ряда исследований, свидетельствующих о склонности молодого поколения не считаться в своем продвижении не только с этическими нормами, но даже с законом, оно в общем-то лишь ненамного меньше старшего разделяет нравственную установку на честно прожитую жизнь (о том, что такой цели нет или не было в жизненных планах заявили от 2,5% до 3,5% опрошенных в возрастных когортах 51-60 и 60+ и чуть более 8,5% в возрасте до 30 лет).

Ожидания молодежи относительно уровня жизни и статусной и деловой  самореализации значительно выше, чем у старшего поколения. Положим, относительно стремления иметь собственное дело сравнения проводить трудно – в советскую эпоху такой возможности просто не было, и вполне естественно, что люди, достигшие ныне пенсионного возраста, ее не планировали. Но, скажем, карьера была во все времена – и тем не менее в двух старших возрастных когортах почти 2/3 опрошенных особых планов такого рода, по их словам, не строили, тогда как в самой младшей возрастной группе таких бескорыстных альтруистов оказалось менее четверти – величина разрыва почти 40% (!). Сегодня не стремятся специально к богатству всего 11,5% самых молодых наших сограждан (до 30 лет), тогда как даже среди вполне еще социально активных и дееспособных 40–50-летних этот показатель в 2,5 раза ниже, а среди переваливших
60-летний рубеж никогда не ставили перед собой цели стать богатыми свыше половины опрошенных. Соответственно этому растут ожидания молодых по оплате труда и объему получаемых на эти деньги жизненных удовольствий (например, в плане поездок в разные страны мира или наличия свободного времени для досуга и др.). Готовых самостоятельно заняться бизнесом среди молодежи по-прежнему меньшинство, однако за последние годы оно выросло до значительной доли (примерно треть опрошенных). Красноречива в этом плане и динамика отношения к власти. Старшее поколение однозначно её сторонилось, в чем можно усматривать и жестокий урок послеоктябрьского террора, и некую безгосударственность русского менталитета, о которой в свое время говорили еще славянофилы. Среди тех, кому перевалило за 60, подавляющее большинство (87%) никогда не помышляли о доступе к власти.  А вот среди тех, кто входит в жизнь сегодня, такой позиции придерживается лишь немного больше половины (57%).

Под знаком этой революции ожиданий в жизнь входит новое поколение наших сограждан, которому теперь придется столкнуться с тем, как будут оправдываться усвоенные им жизненные цели на практике. Между тем с завершением формирования олигархической системы, которая к настоящему времени окончательно отстроила механизм своего самовоспроизводства, каналы вертикальной мобильности в российском обществе оказались перекрытыми. Это фундаментальное противоречие, последствия которого пока не очевидны, но которое непременно скажется в будущем. Сегодня амбиции молодого поколения все же более или менее удовлетворяются. Однако не столько за счет статусного роста, сколько за счет двух весьма специфических ресурсов: с одной стороны это беззастенчивая эксплуатация старшего поколения, которому просто «некуда податься» (вследствие чего оно продолжает выполнять свои обязанности за совершенно неадекватное вознаграждение), с другой стороны – это обрушившийся на Россию поток  нефтедолларов. Исчерпание первого из них уже не за горами. А как долго будет действовать второй? Когда и этот ресурс подойдет к концу, как поведет себя поколение, которому были обещаны «новые шансы»? Не будем гадать об этом, как и не будем строить конкретных сценариев развития событий. Однако трудно предположить, что новая генерация воспитанных в современном динамичном мире россиян, которым были твердо обещаны какие-то «новые шансы», согласится  просто «жить и терпеть», подобно тому, как это делали поколения его отцов и дедов.